Аня пришла в себя, когда автомобиль уже стоял у дома на Пролетарской. Открыла свои изумительные карие глаза и молча уставилась на грасовцев.

— Проснулась? Вот и славно, —устало сказал майор, повернувшись к ней с переднего сиденья. — Прежде всего вот, взгляни на удостоверение. У этого молодого человека тоже такое есть. Покажи. Видишь, мы не гангстеры, служба у нас такая. Анюта, послушай меня, старика.

Тебе сейчас нельзя возвращаться на работу. И домой тоже нельзя, опасно. Действительно опасно. Тебе нужно пожить какое-то время на другой квартире. Родителей мы успокоим, тебе вреда не причиним: Можешь считать нас своей охраной. Только поверь: тебе грозит смертельная опасность. За тобой охотятся люди, от которых ты живой не уйдешь. Может быть, ты даже знаешь кого-то из них. Но я пока ни о ком не спрашиваю. Если не хочешь, ни о ком не говори. Ведь ты не хочешь?

— Я не понимаю! Мне не о чем говорить. Какая опасность? —заговорила кореянка, ещё на базаре Ларькина удивил её голос. Он был не слишком-то высоким, но всё равно тоненьким, с каким-то игрушечным акцентом. Девушка пришла в себя, держалась спокойно, только в глубине коричневых глаз колыхался страх.

— Хорошо. Не хочешь говорить — не говори. Не хочешь лечиться —не лечись. Но послушайся нас в одном... Поживи у нас. Тебе нужно спрятаться — временно, понимаешь?

В таком духе майор уговаривал девушку ещё минут десять. Он говорил теперь по-отечески мирным и убаюкивающим тоном. Ларькин с уважением отметил, что гипнотическая манера Борисова подействовала, и Аня успокоилась, хотя перспектива остаться надолго на чужой квартире, вдали от родительского присмотра, её явно не радовала.

Ларькин отсутствовал до вечера, заканчивая с Мозговым объезд местных корейцев. Тех, кого не застали дома, они искали на работе. Наметилось пять внезапно выехавших или почему-то не вернувшихся с работы, с прогулки. Одного к вечеру удалось установить — бывший военный по имени Чен Пай, любитель зимнего купания. Он не вернулся со своей утренней водной процедуры. Судя по оставшемуся на берегу полотенцу и трико, «морж» утонул. Лёд на Урале ещё не вскрылся, и поиски тела приходилось откладывать на несколько недель. Ларькин прекрасно представлял себе, в каком состоянии он его получит, если утопленник вообще будет найден. Самое неприятное лично для Виталия было в том, что по свидетельству близких знакомых —у разведенного Пая обнаружилась приятельница — небольшая залысинка на затылке у него была.

Четыре человека из этого списка оставались на завтра: рабочий Сергей Гун, бизнесмен Виктория Ван, художник Леонид Син и безработный Юрий Чжан. С такими результатами Ларькин вернулся на их с майором квартиру. Доложил Борисову и получил приказ отправить Илье такое сообщение:

«Приказываю старшему лейтенанту Большакову И. С. организовать в системе КСКР программу, которая должна: 1) содержать зашифрованную информацию, переданную нами в предыдущем сообщении, 2) быть полностью недоступна для постороннего пользователя, 3) быть в состоянии автоматически расшифровать и направить данную информацию известному тебе адресату. Информация должна быть отправлена в одном из трех случаев:

1.      по приказу моему или капитана Ларькина В.Ю.,

2.      в случае нашей гибели или исчезновения,

3.      в случае твоей гибели или исчезновения.

Майор Борисов»

Ларькин: Блефуем?

Борисов: Умирать нам рановато. Пусть подольше подумают, прежде чем нас второй раз атаковать. Авось успеем смыться. А ты чего записки пишешь? Мы же повырубили у них всё?

— На всякий случай.

— Правильно. Береженого Бог бережет. А предохраненного он же предохраняет.

* * *

К вечеру Аня занервничала и стала рваться домой. Напрасно грасовцы её уговаривали и пытались успокоить. Девушка впала в истерику, с каждой минутой все громче требуя отпустить её. При любых попытках приблизиться к ней готова была перейти на визг. Офицерам не хотелось второй раз отключать её силой, и они пошли на хитрость: согласились немедленно отвезти её домой, даже оделись, только велели успокоиться и дали стакан воды. Вода, понятно, была «заряженной», и в машине Аня уснула. Грасовцы выбрали момент, когда во дворе никого не было, и быстро перенесли её обратно в квартиру. Кромешная тьма облегчила эту операцию.

— Надо форсировать дело, — невесело вздохнув, сказал Борисов. —Придется тебе сегодня бежать к своей ветеринарше. Захвати все, что надо для работы, и шуруй. Спать совсем скоро разучимся. Боюсь, выбьют у нас девку из рук и пришлепнут, как муху. И сделать ничего не успеем, и её жалко. Вон какая... мышка.

—Хорошо, хоть есть с чем работать, —сказал Виталий, поддевая скальпелем несколько мелких чешуек кожи с овального лысого пятнышка пониже затылка девушки.

Он выбрал несколько волосков на её шее и, выдернув их пинцетом, бросил во второй маленький стеклянный контейнер.

— Начнем с этого, а там видно будет.

— Смотри, осторожно иди. Сумеешь уговорить свою Лариску провести тебя в лечебницу?

— Сумею. Своя ведь... А вы тут —продержитесь? Они оба взглянули на «Гюрзу», которую Борисов по-гангстерски пристроил у себя за поясом. —А что со мной может произойти?

Вскоре после ухода Ларькина Борисову позвонили местные коллеги и предложили сменить квартиру. Борисов отказался, заявив, что это помешает им выполнить свою задачу. Коллеги не настаивали, а майор в своём мысленном списке ответов на вопрос: «Кто против нас играет?» —поставил маленький плюсик напротив ответа: «ФСБ». Как показало время, тут он немного ошибся. Борисов уложил спящую кореянку на свой диван —окна его комнаты выходили во двор, и он решил, что так безопаснее. Себе он поставил стул в коридоре, чтобы удобнее было наблюдать за всеми окнами и дверью и время от времени поглядывать на неподвижную Анну Сан.

* * *

Записка майора Борисова. Шифрованный файл OUSNECH6.doc

Теперь: кому было выгодно, чтобы апокрифическое завещание Петра Великого появилось именно в таком виде и именно в это время (предположим, что всё-таки середина-конец XVIII века)? Сложнейшая интрига на востоке Европы —это, несомненно, русско-австрийско-прусский треугольник. Со всеми возможными местами столкновения и пересечения интересов: контроль над германскими княжествами, разделы Польши, давление на Турцию на Балканах и планы на передел местной турецкой собственности.

И совершенно порой необъяснимые — особенно со стороны —колебания русской внешней политики. Ориентация на союз с Австрией времён матушки Екатерины сменяется вдруг резким прусским креном при Павле. А потом, после убийства Павла —новые фокусы. Плюс извечное противоборство двух влиятельнейших в регионе масонских лож — французского «Великого Востока» и британского «Шотландского обряда».

Документ в исходном виде написан по-немецки, с рядом явных