– Добрый день, Семимес! Нэтэн! – голос Лэоэли без особой застенчивости пересёк улицу, когда она уловила, что несколько пар глаз позвали её.

– Добрый день, Лэоэли, – ответил Семимес.

– Добрый, – ответил Нэтэн и… когда она подошла к ним, спросил: – В поле васильки собирала?

– Нетрудно догадаться. Видишь, лепесточков на целое платье хватило, – ответила ему Лэоэли и взглянула на Дэниела своими зелёными глазами.

– Это мои друзья, Дэнэд и Мэтэм. Познакомься, – мягко проскрипел Семимес, заметив движение её глаз.

– Я Лэоэли. А это мой верный друг Родор.

– Приветствую тебя, Лэоэли, и тебя, Родор, – сказал Мэтью и протянул руку, чтобы погладить пса.

Родор негромко, предупреждающе зарычал – Мэтью отнял руку.

– Он сказал «добрый день» или «ступай своей дорогой»?

– Он сказал: «Не надо меня гладить», ты же для него чужой.

– Быстро ты ходишь, Лэоэли, – сказал Семимес.

– Родор такой ходкий, вот и мне приходится за ним поспевать.

– Я тоже быстро бегаю, – сболтнул Дэниел и до того, как Лэоэли ответила ему, успел подумать, что это прозвучало глупо.

– Тогда догоняй нас, – сказала Лэоэли и снова то ли быстро и легко зашагала, то ли полетела васильковым облачком.

Несколько мгновений Дэниел стоял в растерянности.

– Тогда догоняй, – передразнивая Лэоэли, сказал Мэтью и подтолкнул его в плечо.

– Я позже приду, ребят! – бросил Дэниел уже на ходу.

Он нагнал Лэоэли и пошёл с ней рядом.

– У брата остановился?

– У брата?!

– Разве вы с Нэтэном не братья? Между вами есть сходство.

– А-а… Фэлэфи – родная сестра моего дедушки. Выходит, Нэтэн… мой двоюродный дядя. А с учётом возраста – мой младший дядя.

Лэоэли усмехнулась.

– А приютил нас с Мэтом Семимес.

– Приютил? – снова усмехнулась Лэоэли. – Из Нефенлифа пришли? Новый Свет у нас встречать?

– Нет, не угадала, не из Нефенлифа.

– Из Парлифа?

– Опять мимо.

Лэоэли вдруг остановилась (Дэниел тоже) и, повернувшись к нему, стала молча смотреть на него… В её глазах было что-то колдовское, какая-то чарующая сила, замешенная на зелени. Они придавали красивому лицу её странную особенность: будто за этим лицом, очень приятным, пряталось… другое лицо, невидимое, и эти глаза принадлежали ему, больше – ему.

– Откуда же ты тогда?

Дэниел не отвечал: что ещё придёт ей в голову?

– Уж не из далёкого ли города Пасетфлена?.. Только однажды в Дорлифе был человек оттуда. Он сбился с пути и попал в беду. И он бы умер в горах, если бы Хранитель Тланалт не набрёл на него… Может быть, ты и твой друг из Пасетфлена?.. Что молчишь? Угадала?

– Мы не из Пасетфлена и не сбились с пути – мы нашли свой путь… – Дэниел замялся.

– Что же ты? Говори. Ты ведь хочешь сказать.

– Я из Нет-Мира. И Мэт из Нет-Мира, – признался Дэниел пытавшим его глазам.

– Вперёд, Родор! – скомандовала Лэоэли, резко отвернувшись от него.

– Лэоэли! Постой!

Лэоэли не оборачивалась и не отвечала.

– «Тогда догоняй нас!» – это твои слова?.. Или той другой, зеленоглазки, которая прячется в тебе?

Лэоэли остановилась.

– Повтори, что ты сказал?

– Чистую правду. В тебе прячется колдунья-зеленоглазка.

Лэоэли рассмеялась. Потом сказала с серьёзным видом:

– Я не об этом. Повтори, откуда ты.

– Из Нет-Мира.

– Ладно, пошли с нами. Только больше не говори о том, чего сам не знаешь, – сказала Лэоэли, не желая принять то, чему уже почти поверила.

– Ожерелье – подарок твоего дедушки?

– Ожерелье? – Лэоэли прикоснулась рукой к разноцветным камешкам на шее, среди которых было больше изумрудных. – Подарок Эфриарда.

– Похоже, я уже слышал это имя.

– Лесовик. Лесовики всех одаривают на Новый Свет.

– Эфриард подарил тебе ожерелье на Новый Свет?

– Не помню.

– Помнишь. Вижу, что помнишь… Красивое.

– Не хочу врать… и не хочу больше говорить об этом.

– Покажешь мне знаменитые дорлифские часы?

– Отведу Родора домой, и сходим на площадь… Вон мой дом.

– А ферлингов держите?

– Нет. У нас только Родор. Фэрирэф любит собак. Всегда любил.

Дэниел заметил, что его спутница назвала своего дедушку по имени и что в голосе её был оттенок холодности.

– Почему Фэрирэф? – спросил Дэниел и был поражён ответом.

– Часы, которые ты хочешь увидеть, для него всё. Понимаешь? Всё.

– Наверно, понимаю. Если ты не хочешь пойти на площадь…

– Нет, пойдём. Часы стоят того, чтобы на них взглянуть… А вообще-то, на них надо почаще смотреть, чтобы не потерять время… Зайдём к нам?

– Родор не против? Я же для него чужой, как и Мэт.

– Уже не чужой. Родор, иди к себе. Проходи, Дэнэд.

«Часы для него всё», – повторил в уме Дэниел, как только оказался в передней, где взор его отняли у всего другого подсвечники. Они были прилажены к левой и правой стенам передней и к стене коридора напротив входа в дом. Это были подсвечники, сделанные из серого с голубым отливом камня в виде часов, тех самых дорлифских часов. Над их мёртвыми циферблатами возвышались серебристые ферлинги. Роль светящегося камня, о котором рассказывал Семимес, выполняли свечи, но сейчас они не горели. Дэниел потрогал подсвечник, голову ферлинга.

– Красиво ночью смотрится? – спросил он.

– Красиво… и страшно. Пойдём в гостиную.

Пока они шли по коридору, ещё два ферлинга, охранявшие застывшее время, встретили и проводили Дэниела… «Часы для него всё», – снова подумалось ему, когда он шагнул в просторную, наполненную светом неба гостиную. На стене напротив двери, над камином, висели рисунки и чертежи часов: их лицо и их изнанка – механизм. Каждый рисунок (их было не меньше десяти) окаймляла тонкая серебряная рамка… А по кругу гостиной на стенах – подсвечники…

– Один, два, три… – принялся считать их Дэниел.

– Двенадцать, Дэнэд. Не считай – голова от них закружится, – сказала Лэоэли. – Побудь здесь, а я за бабушкой схожу. Она или на кухне, или у себя в комнате.

Дэниел подошёл ближе к камину, чтобы рассмотреть рисунки… Очень скоро ему отчего-то сделалось не по себе. Ему показалось, что в рисунках стало что-то меняться, будто нити и узоры, оставленные на листах карандашом, ожили. «Они говорят, – подумал он. – Они… хотят что-то сказать мне». Дэниел впивался глазами то в один, то в другой рисунок, стараясь понять, что они говорят ему. И с каждым мгновением силы покидали его… Дэниел открыл глаза: над ним склонилась… «бабушка моей колдуньи?»