Наш посетитель беспокойно заерзал на стуле:

— Значит, мистер Хауэс не нарушил конфиденциальность?

Холмс покачал головой:

— Я видел на вашем конверте почтовый штамп Оксфорда, удостоверяющий, что письмо отправлено вчера в шесть часов утра. Разумеется, в Оксфорде нечего делать в столь ранний час. Зачем идти на пункт сортировки, если вы могли спокойно опустить письмо в любой почтовый ящик в удобное для вас время. Скорее всего, вы отправили его во вторник, после вечерней выемки писем, приблизительно в десять часов. И поскольку вы приехали в Оксфорд с этими документами, разумно предположить, что целью вашей поездки была консультация у адвоката. А затем вы несколько часов размышляли, стоит ли воспользоваться его советами.

— Так все и было, — проговорил наш гость с заметным облегчением.

— Несомненно, — согласился Холмс. — Что касается рекомендации, то я знаком с Уорденом Спунером из Нового колледжа, Страчаном Дэвидсоном, ректором Бейллиол-колледжа, и несколькими преподавателями из школы естественных наук при университете. Однако это не те люди, которые могут помочь в вашем вопросе. С другой стороны, некогда я оказал мистеру Хауэсу небольшую услугу. Он самый подходящий человек в этом городе, кто мог бы подсказать вам мое имя. Поскольку он сам не отослал мне ваши бумаги, разумно предположить, что вы некоторое время обдумывали его совет. Наконец вы решили отправить корреспонденцию без сопроводительного письма, вероятно не желая сразу называть себя. Затем вы вернулись домой последним поездом, который отходит в десять сорок пять. До Эйлсбери или Тринга, надо полагать. Впрочем, я могу в чем-то ошибаться.

— До Тринга, но мой дом находится не там, — спокойно уточнил посетитель. — Вы ошиблись лишь в одном, мистер Холмс: я проживаю в Астон-Клинтоне, в нескольких милях от станции. Никогда не поверил бы в возможность настолько верных умозаключений, если бы не убедился на собственном опыте.

— Уверяю вас, — мягко заметил Холмс, — что нет особой трудности в построении цепочки выводов, каждый из которых сам по себе довольно прост и вытекает из предыдущего. Но если опустить промежуточные звенья, результат производит ошеломительный эффект. А на самом деле все очень просто.

— Я Уильям Мэкс, — представился наконец наш гость. — Моя дочь Констанс — красивая девушка. Достаток у нас скромный, поэтому она три года училась на медицинскую сестру в Саутси и была там на хорошем счету.

— Пока не повстречала мистера Смита?

— Именно так, — согласился мистер Мэкс, покраснев. — К сожалению, это еще не все. У меня есть друг Чарльз Бёрнем, он тоже служит в нашем небольшом храме. Его дочь Элис ходила в одну школу с Констанс. Затем девушки отправились в Портсмут и стали работать в больнице при церкви в Саутси. Негодяй, о котором мы говорим, был ее прихожанином.

— Позвольте задать вопрос, — перебил его Холмс, сделав несколько заметок в блокноте. — С чего все началось?

— Два года назад Смит женился на Элис Бёрнем, к великому огорчению ее родителей. Едва справили свадьбу, Смит начал требовать с них денег, якобы полагавшихся ему по брачному договору. Почти в тех же оскорбительных выражениях, какие вы прочитали в адресованных мне письмах.

— И он получил эти деньги?

— Да, мистер Холмс, поскольку бедный Бёрнем боялся, что судебное разбирательство повредит репутации его дочери.

— Весьма прискорбно. Прошу вас, рассказывайте дальше.

— Я с трудом сдерживаю слезы, — тихим голосом признался мистер Мэкс. — Элис Бёрнем некоторое время прожила в браке со Смитом, а потом погибла в результате несчастного случая на воде. Это произошло в Блэкпуле, где они с мужем отдыхали летом. Обезумевший от горя Смит вернулся в Саутси. Он пришел в церковь и уверял всех в своем приходе, что не может больше жить в городе, с которым у него связаны такие мучительные воспоминания. Потом он и вправду уехал. Мне рассказал об этом сам Чарльз Бёрнем, и я надеялся, что никогда больше не услышу об этом подлеце Смите.

— Любой бы на вашем месте надеялся, — глубокомысленно заметил Холмс. — А когда он объявился снова?

— Он вернулся в Саутси два года спустя. Думаю, не будет преувеличением сказать, что он похитил сердце моей Констанс, когда снова встретил ее в церкви. Он извратил чувства моей девочки, мистер Холмс. Я умолял ее в письме не верить этому человеку, но все напрасно. Она написала в ответ, что он истинный христианин, достойный ее любви.

Холмс что-то пробормотал, но я не расслышал.

— Своими предупреждениями я добился лишь того, что настроил бедную Конни против себя, — продолжал тем временем мистер Мэкс. — Я не получал от нее вестей неделю, а то и две и молил Бога, чтобы это молчание не означало разрыва между нами. Увы, мои надежды не сбылись. Уверен, именно Смит настоял на том, чтобы Конни вышла за него без согласия родителей. Так и произошло. Мы не знали о свадьбе до тех пор, пока на прошлой неделе не пришло первое письмо с требованием денег. Не было ничего — ни свадебного пирога, ни фотографии на память, ни слов любви от моей дорогой девочки. Скажите, сэр, должен ли я по закону платить этому негодяю и сможете ли вы возвратить мне Констанс?

Холмс задумчиво опустил голову и теперь еще больше обычного походил на хищную птицу.

— Если не существует документа, по которому ей в случае замужества переходит определенная сумма, то претензии Смита не имеют оснований. Что же касается ее приезда в родительский дом, то ваша дочь сама должна пожелать этого.

— Забудем про деньги, мистер Холмс! Как я могу вернуть свое дитя и наше взаимное доверие, которое, да простит мне Господь, разрушил этот дьявол?

Холмс подошел к окну и, по обыкновению, бросил быстрый взгляд на улицу перед тем, как ответить. Затем обернулся:

— Вы можете быть уверены, что я сделаю все от меня зависящее. Но не стоит забывать, что закон будет на стороне вашего зятя почти при любых обстоятельствах.

— Я не остановлюсь ни перед какими расходами! — в отчаянии воскликнул бедный отец.

— Именно на это мистер Смит и рассчитывает. Однако я вынужден повторить, что вам следует действовать крайне осторожно, чтобы ваша дочь не увязла окончательно в лапах этого…

— Этого чудовища! Я сразу понял, кто он такой, с самой первой встречи.

— Несомненно. Теперь необходимо, чтобы и она это поняла. Вот тогда и придет ваше время. А до тех пор правда остается на вашей стороне, а закон, к моему глубокому сожалению, на его.

Мистер Мэкс повернулся на стуле, чтобы посмотреть прямо в глаза Холмсу. Лицо его побагровело от гнева.

— Значит, вы ничем не можете мне помочь?

Холмс уселся в кресло лицом к посетителю:

— Я не говорил ничего подобного, мистер Мэкс. Закон бессилен в данных обстоятельствах. Но я не состою на службе у закона.

Мне прежде никогда не приходилось видеть такую благодарность во взгляде клиента. Уходя от нас, мистер Мэкс наверняка считал Холмса тузом у себя в рукаве. Когда мы остались одни, мой друг молча раскурил трубку и погрузился в раздумья. Наконец я не выдержал и нарушил тишину: