Атакующие устремились вперед; стена щитов раскололась в центре, где Керморван возглавлял атаку, но Брион немедленно оказался там, и его громадный топор принялся прорубать ужасные бреши в рядах противника. Фланги эквешского строя выстояли, и теперь начинали выдвигаться вперед по площади, чтобы окружить передовой отряд горожан. Керморван поспешно отступил, пытаясь при этом снова перестроить своих людей.

Так не могло долго продолжаться. Даже Элоф, не искушенный в делах войны, хорошо это понимал. В конце концов железная дисциплина эквешцев будет решающим фактором… но оставалась еще фанатичная энергия, которую им придавала Кара, как он сам мог бы придавать силу и цельность творением своего кузнечного мастерства. С каждым мгновением резня становилась все более ожесточенной. Элоф знал, что у него нет выбора. Он посмотрел на стройную фигуру, темную на фоне серых утренних сумерек, тяжело сглотнул и потянулся за своим молотом. Но молот остался лежать где-то внизу, под обломками рухнувшей лестницы. Что ж, тем хуже… Он поднял Гортауэр и рванулся вперед.

Кара ощутила его присутствие в момент прыжка и обернулась с нечеловеческой скоростью. Элоф целился в копье, но появившийся неведомо откуда щит принял удар на себя. Он наполовину ожидал, что черный клинок разобьется об эту чародейскую защиту, словно кусок обсидиана, однако щит раскололся надвое, соскользнул вниз и с глухим стуком перевалился через балюстраду. Выбитая из равновесия Кара неловко отступила на полшага по галерее, и Элоф бросился к ней. Рука, державшая копье, напряглась для удара. Тогда он выпустил из рук Гортауэр, обеими руками схватил ее запястье и прижал к краю балюстрады.

— Кара! — выдохнул он. — Это я, Элоф! Прекрати это, Кара, останови убийство!

Фигура, облаченная в кольчугу, рванулась в сторону, и ему понадобилось напрячь все силы, чтобы удержать ее.

— Лоухи больше не принуждает тебя! Я прогнал ее, она ранена и бежала отсюда! Если ты на самом деле… пожалуйста, Кара!

Ее пальцы разжались. Элоф подхватил копье и уже был готов отбросить его в сторону, когда она вдруг опрокинулась на спину, уперлась ногами ему в живот и мощным толчком отправила его на покатый склон крыши. Копье вылетело из его руки и со стуком покатилось по свинцовому настилу. Кара вскочила на ноги. Она могла проскользнуть мимо него и снова взять копье…

Но она лишь хромала, ковыляя мелкими шажками из-за серебряных кандалов на лодыжках, и копье укатилось во тьму. С пронзительным криком Кара как будто упала вперед; широкий плащ развернулся в стороны, удерживаемый раскинутыми руками. Но теперь это были уже не руки, а широкие черные крылья — огромный лебедь закружился в воздухе, спускаясь вслед за копьем.

Что теперь? Кому она будет служить после того, как вернет свое оружие? Элоф обеими руками схватился за шлем. Он был в ужасе, но иного выхода не было. Если носящий его подумает о форме, то шлем скрывает его собственный облик…

Крылья, о которых он подумал, тоже были черными, но еще более широкими. По его телу пробежала крупная, почти болезненная дрожь, перед глазами снова сгустилась тьма, а когда зрение прояснилось, он уже парил вместе с ветром. Это было похоже на стремительную скачку с плащом, развевающимся за спиной, но теперь плащ был частью его существа, а скакуном — переплетения воздушных потоков. Как часто он видел огромных кондоров, паривших на головокружительной высоте, и страстно завидовал их свободе и безмятежности! Теперь небо принадлежало ему, и он упивался этим ощущением, на мгновение забыв все человеческие заботы. Но потом внизу над гаванью он увидел черного лебедя, кружившего с блестящим копьем, крепко стиснутым в лапах. С радостным криком он выпустил вперед собственные когтистые лапы, сложил крылья и спикировал на нее.

Она явно не ожидала нападения и ничего не видела, пока его тень не накрыла ее. Его хищные когти сгребли копье за древко и вырвали из ее лап, затем впились в основание лебединого крыла и неудержимо повлекли ее вниз. Сражаясь, они падали как единое целое, а копье стремительно уменьшалось и поблескивало, пока не исчезло со слабым всплеском в темных водах гавани. Крыло, сжатое в его когтях, судорожно дернулось и внезапно изменило свой облик. Что-то узкое и лоснящееся выскользнуло из его хватки и скользнуло в воду. Он был так поражен, что не успел замедлить свой полет; вода устремилась ему навстречу, серая, как камень, и лишь немногим менее твердая. В последнее паническое мгновение в его сознании возник образ, и он снова испытал приступ конвульсивной дрожи, словно жидкий огонь вдруг заструился в его жилах.

Зеленый сумрак распахнулся перед его глазами, и он увидел гладкий бок существа, нырнувшего вниз и теперь удалявшегося от него. Но его собственное тело теперь было длинным и гибким, и он устремился в погоню, выпуская из ноздрей струйки воздушных пузырьков. Эта форма была для него более естественной, более близкой по размеру; она вызывала воспоминания о том, как он сидел на прибрежных валунах в своем родном городке и наблюдал за играми морских выдр, нырявших и охотившихся на отмелях. Как выдры находили раковины, так и его глаза нашли копье — яркую точку на мглистом дне. Но над ним промелькнул силуэт, более крупный, чем тот, который вырвался из его когтей, подхватил копье и умчался со скоростью, недоступной даже для него. Силуэт был сам похож на копье или скорее на широкую головку арбалетного болта. Однако он не сомневался, что это Кара; ее бока блестели от крошечных пузырьков воздуха в шерсти точно так же, как кольчуга, которую она носила. Странно, что внешность могла сохраняться подобным образом — могла ли она сама узнать его в этом длинном туловище с притупленной округлой головой? Но он должен был остановить ее; она слишком быстро направлялась к поверхности воды. Он снова мысленно вернулся к дням своего детства и увидел стремительные силуэты, нарисованные черным и белым цветом на стенах городской ратуши…

На этот раз превращение причинило ему только боль и не доставило никакого удовольствия: оно было самым трудным из всех. Его мышцы свело судорогой, спина выгнулась, а в следующее мгновение он вдруг оказался на поверхности. Дыхание с шумом вырвалось из него под шум струящейся воды и с взрывчатой силой устремилось обратно как раз перед тем, как он нырнул вниз. Его зрение притупилось, но он по-прежнему мог видеть перед собой смутные очертания той, что убегала от него. Он заработал мощным хвостом, взбурлив воду фонтаном позади, и увидел, как выдра вынырнула на поверхность прямо перед ним. Кара тоже увидела его, изогнулась от ужаса и забила хвостом и задними лапами, между которыми блеснуло серебро. Она направлялась к отмели, но в этом облике у нее было не больше шансов оторваться от него, чем у человека — убежать от горного обвала. Он еще энергичнее устремился вперед, охваченный предвкушением близкого торжества, и обрушился на свою добычу. Его челюсти, усаженные острыми зубами, сомкнулись на древке копья и вырвали его; он ощутил, как оно гнется и трескается под их неодолимым нажимом и наконец переламывается пополам. Он выплюнул обломки и увидел, как они медленно опускаются на дно. Внезапно перед его глазами промелькнула тень — широкие черные крылья, — и он мощным рывком поднялся из воды в попытке ухватить ее на взлете, но лебедь уже кружил в воздухе, и он неуклюже шлепнулся обратно.