В СССР уже через несколько лет после Октябрьской революции была ликвидирована неграмотность, а затем произошел невиданный в истории рывок освобожденного народа к вершинам науки и культуры. Не иссяк порыв к образованию и культуре даже и в первые послевоенные годы, и в 60—70-е годы, и он был поддержан властью. Вот как говорил об этом замечательный русский композитор (к сожалению, рано умерший) Николай Сергеевич Лебедев:

«…музыкальные интернаты – это своего рода оазисы цехового мастерства. Народ ведь собирался со всей страны (знаменитого теперь композитора Гаврилина нашли в детском доме). Ученики, оказывая друг на друга влияние, взаимно совершенствовались. Не говоря уж о том, что и лучшие педагоги туда были определены… Но самое главное – творческая атмосфера… Тогда в народе был громадный творческий потенциал. Возьмите атмосферу тех же школ-десятилеток при консерватории. Там учились совершенно одержимые люди. Вставали в 4 утра, как Джек Лондон. Налагали на себя разные творческие епитимьи, какое-то религиозное отношение было к труду. Спорили, кто дольше простоит за мольбертом или за роялем просидит… Такая активная духовная жизнь, свобода творчества были связаны еще и с великолепной материальной базой. На медные деньги можно было посетить любой театр (Большой – на хоры – 30 копеек), купить любую книгу. Самые лучшие библиотек тоже были чрезвычайно доступны… библиотеки были удивительно богатые… А сколько было оркестров, оперных театров… тогда культурная база была огромной. Во-первых, была создана сеть музыкальных и художественных школ, университетов культуры, лекториев, кружков, народных театров, самодеятельных оркестров. В каждом городе был драмтеатр, в крупных городах – даже оперные театры, а они из самых дорогостоящих. Построили дворцы культуры, и слово «дворец» уже не звучало иронично. Сельский дворец культуры – это уже не жалкая изба, это действительно дворец из мрамора. И комфорт там, и первоклассное оборудование. Я уж не говорю о спортивных сооружениях. Это ведь тоже культура, эллинистическая культура. Я уж не говорю про книжный голод – отнюдь не симптом духовной деградации…

В те годы я буквально жил в Публичной библиотеке. Целая плеяда была ребят, которые в этой библиотеке дневали и ночевали, там же столовались, там знакомились, там же романы все проходили. Такая «Зеленая лампа» своего рода. Жили тесновато, но всегда была курилка в Публичке, где могло собраться сколько угодно народу. Это был для нашей культуры какой-то золотой век. Никогда еще Россия не переживала такого восторга твочебства. То, что можно было представить где-нибудь при дворе Медичи для очень узкого круга избранных людей, было в каждом крупном советском городе. И нам не нужно было искать днем с огнем просвещенных интеллигентов, они живут буквально в каждой второй квартире, вернее, доживают…

Была у людей большая целеустремленность. Как только рождался человек, начинали думать – а кем он станет, какое он место в жизни себе найдет, думали прежде всего о том, как он проявит себя как личность. А не как он должен будет зарабатывать. Учили не приспосабливаться и ловчить, не машины у иностранцев вылизывать за подачку в долларах, Учили французскому и музыке, балетные школы осаждали (выделено мной. – М.А.)[56].

Мы были уже близки к тому, чтобы наша страна стала самой просвещенной и образованной в мире, но распад СССР оборвал это наше движение вперед, а либеральные реформы отбросили Россию в отношении науки, культуры и образования в позапрошлый век. Помимо миллионов детей, не посещающих школу, в стране образовалась громадная масса (десятки миллионов) «новых неграмотных», которые умеют (хоть и с ошибками) читать и писать, но не пригодны для выполнения тех операций, каких требует современное высокотехнологичное производство.

Частники, которым была отдана экономика, не заинтересованы в подъеме образовательного уровня народа, а для своего дела они в массе ставших «лишними» людей всегда найдут нужных специалистов. Но и органы государственной власти, ответственные за народное образование, по-торгашески поняв положение о потребностях рынка, взяли курс на разрушение нашей школы и перестройку ее на западный манер, а также на ликвидацию системы профессионально-технического образования, о чем говорилось в главе 9. Тайную причину этой диверсии раскрыл академик Виктор Вотинов: «Министр образования России В. М. Филиппов 18 июля 2002 года на закрытом заседании стратегического комитета Национального фонда подготовки кадров (НФПК) объявил о готовности начать реформу образования и о том, что последние требования Международного банка реконструкции и развития (МБРР) выполнены полностью. Суть проводимых с 1 августа 2002 года реформ, на которые МБРР выделил кредит в сумме 50 млн. долларов США, сводится, упрощенно говоря, к трем главным пунктам—12-летняя форма обучения в школе, поступление в вузы по результатам единого государственного экзамена (ЕГЭ) и введение системы государственных именных финансовых обязательств (ГИФО), позволяющих выпускникам с отличными результатами ЕГЭ учиться в вузах страны бесплатно»[57]. А в 2007 году другой министр образования и науки А. Фурсенко откровенно признал, что, по его мнению, в России готовят слишком много творцов и слишком мало исполнителей. То есть, он посягает на сам менталитет русских, главная особенность которого – это именно способность к творчеству. Фурсенко хочет, чтобы наша школа, как на Западе, готовила потребителей. Не случайно историк Юрий Жуков заметил, что Фурсенко по понятиям 1930-х годов – враг народа[58].

Действия либералов были логически оправданными. Россия, как сырьевой придаток Запада, не нуждается в образованных кадрах. Для обслуживания нефтяной и газовой трубы, как давно подсчитано, достаточно иметь население в 15 миллионов человек. При этом нефтяникам и газовикам достаточно будет умения открывать и закрывать задвижки на трубе и т. п. Ну, накиньте еще столько же на прочие нужды. Три четверти населения России, оказывается, не нужны. И этим «лишним людям» (не в литературном, а в экономическом смысле) нельзя давать хорошее образование: у них тогда возникнут претензии не просто на труд, а на труд высококвалифицированный. А его в стране не будет. Инженеры и конструкторы окажутся лишними: специалистов транснациональные корпорации, к которым перейдут наши месторождения нефти и газа, привезут с Запада, на долю россиян останется лишь тяжелый и грязный физический труд. Специалисты с высшим гуманитарным образованием для такой страны – недопустимая роскошь. Вот почему либералы стремились к тому, чтобы в России было как на Западе, только хуже. По отчетам, в США весьма высок образовательный уровень населения. Однако в действительности очень многие американцы читают только простенькие тексты, пишут с ошибками, не могут показать на карте, где находятся США, и спорят, как правильно произносить название страны из «оси зла»: «Иран» или «Ирак». (Интересную картину американской массовой школы нарисовал Никонов в книге под интригующим или эпатирующим названием «Чем женщина отличается от человека», – это в связи с засильем в США оголтелого феминизма.) Профессор Сергей Кара-Мурза, много лет преподававший в университетах Запада, часто рассказывает, что массовая школа на Западе – это школа для дебилов (для детей элиты там есть совсем другая школа). Могу засвидетельствовать по собственному педагогическому опыту: наши школьники-троечники, переехав в США или Канаду, нередко становятся там не просто отличниками, а гордостью учебных заведений, в которых они учатся. Школой для дебилов хотели бы либералы видеть и российскую школу. Но не всякую.