— Да?

— Разве ты не хочешь знать, кто у тебя будет — племянница или племянник?

Брэкстон лишь улыбнулась, когда у нее не нашлось слов. В этом было какое-то напряжение, которое она изо всех сил старалась скрыть от своей сестры. Она не хотела причинять ей еще больше страданий, и это только заставило меня полюбить ее еще больше.

Блядь.

Я даже не слышал, какой сестренка выкрикнула пол ребенка.

Я был слишком занят, сходя с ума от страха.

Я молчал всю дорогу до аэропорта, но все тоже были погружены в свои собственные мысли, так что никто ничего не заметил. Я был совершенно спокоен, наблюдая за пейзажем, проплывающим за окном, и позволил своему разуму сосредоточиться на самом себе.

Любил ли я Брэкстон?

Я почувствовал, как мое сердце дрогнуло в ответ.

Мы вернулись в аэропорт и сели в самолет до Сиэтла, прежде чем я успел опомниться. Завтра у нас было шоу, но наш концерт был последним, о чем я думал. Я запутался в своих чувствах и чувствах Брэкстон.

Какие бы они ни были.

Я хотел усадить ее, черт возьми, взять ее руки в свои и спросить, любит ли она меня тоже. Однако, даже с моим нулевым опытом, я был достаточно умен, чтобы понимать, что буду выглядеть просто как сумасшедший, поэтому воздержался.

К счастью, Хьюстон был рядом, чтобы отвлечь меня, как обычно, ведя себя как мудак. Когда он заговорил, я откинулся на спинку кресла, пока мы ждали взлета самолета, и притворился, что не хочу выдвигать своих собственных требований.

— Начинай говорить, Фаун.

ПЯТЬДЕСЯТ ТРИ

Брэкстон закатила глаза, когда Хьюстон приказал ей говорить, но затем ее взгляд остановился на мне, когда я наклонился вперед, чтобы послушать, и каким-то образом я заставил ее смягчиться. Возможно, это были оргазмы, которые я доставил ей этим утром, когда Морроу оставил ее в подвешенном состоянии, или это могла быть моя отчаянная потребность узнать все, которую я не потрудился скрыть. В любом случае, она дала нам то, что мы хотели.

— Я когда-нибудь рассказывала вам, как научилась играть?

— Нет, — сказали мы оба одновременно.

Глубоко задумавшись, она рассеянно кивнула, теребя кончики своих рыжих волос.

— Фейтфул — это не то место, где можно расти, понимаете? Он сжимается до тех пор, пока вы не почувствуете, что заперты в коробке, из которой нет выхода и нет воздуха, которым можно дышать. Единственные люди, которые остаются там достаточно долго, чтобы быть похороненными — кто родился и вырос там, если только они не уйдут не оглянувшись назад.

— Как ты, — вставил Лорен.

Брэкстон кивнула:

— Семь лет назад я встретила незнакомца по имени Джейкоб Фрид. Он был в дороге со своей группой, и они проезжали через наш город, когда их барабанщик заснул за рулем. Фургон был разбит вдребезги, и все погибли, кроме Джейкоба. Его травмы были настолько серьезными, что он впал в кому, пока врачи боролись за его спасение. Когда он очнулся шесть месяцев спустя, отец Мур заявил, что Бог отдал его верующим, и в этом заключалась причина того, что он был спасен. Джейкоб поверил ему.

Брэкстон замолчала, но я мог сказать, что ее разум все еще перебирал воспоминания:

— Оглядываясь назад, теперь я понимаю, что он был сломленным, скорбящим человеком, отчаянно пытавшимся понять, почему он потерял всех своих друзей за одну ночь и остался нести этот груз в одиночку. Ему нужно было верить, что есть высшая цель, чтобы продолжать идти вперед. Он остался в Фейтфуле, но вовсе не для того, чтобы найти свое призвание, как он думал. Он не мог заставить себя покинуть место, где в последний раз видел своих друзей живыми.

Брэкстон изучала каждого из нас, и я знал, что она задавалась вопросом, поступили бы мы так же.

Да.

— Он нашел свое призвание? — спросил Хьюстон. Его глаза сузились, когда он попытался собрать воедино воспоминания Брэкстон. Ему не терпелось понять ее. Всем нам.

— В конце концов, — сказала она, пожимая плечами. — Несмотря на то, что они выдают себя за благочестивых христиан, Верующие не приветствуют незнакомцев или незнакомых людей — даже если все мы Его дети, — она закатила глаза. — Джейкоб был оставлен совершенно один в чужом городе на несколько недель, пока шестнадцатилетняя девушка не решила подружиться с ним.

Я перестал дышать.

Я попытался наполнить легкие воздухом, но как будто забыл, как это делается.

Была лишь надежда, что эта история примет не тот оборот, который я предполагал.

— Я возвращалась домой из школы, когда услышала, как он играет. Он получил жилье, и когда я проходила мимо… Я не знаю, почему я остановилась… или почему он так и не прогнал меня. Мы не разговаривали. Я слушала до тех пор, пока он не сыграл все свои песни, а потом пошел домой. То же самое было и на следующий день, и мы продолжали в том же духе в течение недели, прежде чем он, наконец, заговорил со мной. Он спросил меня, играю ли я. Я сказала ему, что, может быть, однажды.

Она на некоторое время замолчала, когда самолет начал взлетать, и больше не заговаривала, пока мы не оказались в воздухе:

— Все началось с того, что он просто показал мне несколько вещей. Как только он понял, как быстро я схватываю суть, он начал бросать мне вызов. Я приспособилась, а Джейкоб нашел свое призвание. В те времена он ничего не рассказывал о себе, и я тоже. Мы никогда не переставали быть чужаками. Я была его ученицей, а он был моим учителем. Это было все, кем мы были друг для друга… по крайней мере, на какое-то время.

— Что случилось? — я услышал свой вопрос.

— Он трахнул ее, — с горечью выпалил Лорен. Его глаза были сердитыми, когда его взгляд на мгновение встретился с моим, а затем он медленно перевел его на Брэкстон. — Я прав?

— Это была моя идея, — утверждала она, как будто это имело какое-то чертово значение. Ее глаза были дикими и решительными, когда она встретилась взглядом с каждым из нас. Она не хотела быть жертвой. — Я подошла к нему.

— О, он же был просто ребенком, который тоже принимал благодарность и обожание за любовь и влечение?

Лорен и Брэкстон уставились друг на друга, ни один из них не желал уступать. В кои-то веки