– У тебя есть невеста.

– Придется тебе меня извинить. Я так замотался с этой авиакатастрофой, что не успел расторгнуть помолвку. – Увидев, что я не улыбаюсь, Уайетт легко касается моих губ. – Знаю, у нас обоих имеются обязательства перед другими. Думаю, мы обречены любить этих людей до скончания веков. Но в жизни не все идет по плану. Уж кому-кому, как не нам, этого не знать.

– Я боюсь, – шепчу я.

– У тебя дырка в башке. – Уайетт целует меня в забинтованный висок. – Ты у нас сорвиголова.

– Я о другом. Ведь мне реально есть что терять.

– И мне тоже… Ведь я еще даже не познакомился со своей дочерью.

– Надеюсь, ты ей понравишься.

– А как может быть иначе? – Он ухмыляется и снова становится прежним нахальным Уайеттом.

Однако я вижу в его глазах страх и тревогу из-за навязанной ему роли, к которой он не был готов. Мы, двое людей, одержимых историей, так и не научились иметь дело со своей собственной.

Я думаю о Мерит, о выражении ее лица, когда она увидела меня на экране компьютера, о гигантской работе, которую придется проделать, чтобы склеить все то, что я разбила.

– Я не готова переехать в такую даль.

– Тогда перееду я.

– В Египет?

– Хоть на треклятый Марс, если понадобится. – Уайетт улыбается; его свет мгновенно разгоняет мрак в моей душе. – Олив, неужели ты не понимаешь? Это как раз самое легкое.

Уайетт обнимает меня одной рукой. В любую минуту сюда может войти медсестра и наорать на нас. Но я лежу не шелохнувшись.

– А какие еще у тебя были фантазии? – спрашиваю я. – Не такие навязчивые?

Я чувствую улыбку на его губах, касающихся моей шеи.

– Да была одна пикантная фантазия. Насчет того, чтобы перерисовать заклинания из «Глав о выходе к свету дня».

– Жуть какая!

– На твоем обнаженном теле, как на папирусе.

– А вот с этого места давай поподробнее, – смеюсь я.

На второй день мне делают еще одну компьютерную томограмму. Сгустки крови и скопление воздуха в полости черепа отсутствуют. В целом, говорит врач, прогноз хороший и, скорее всего, я полностью восстановлюсь, но придется остаться под наблюдением еще на один день.

Каким-то чудесным образом мой телефон уцелел в катастрофе, разве что треснул экран, а значит, я смогу поговорить с Мерит. Брайан сказал ей, что я проведу в больнице еще несколько дней, но со мной друг, который обо мне позаботится. Это так благородно со стороны Мерит не задавать лишних вопросов. Мы с Мерит общаемся по FaceTime. Когда я наконец сажусь на кровати, а потом прогуливаюсь по этажу, то показываю дочери зону отдыха для пациентов с телевизором, перманентно включенным на сериал испанского «Бумеранг ТВ», и медсестру, похожую на Алека Болдуина. Мерит остается со мной на связи, когда врач снимает мне повязки и я впервые вижу аккуратный шрам в форме знака вопроса с наложенными швами. Волосы выбрили только с одной стороны, и теперь, если верить Мерит, я вылитая Натали Дормер в фильме «Голодные игры. Сойка-пересмешница». Мерит даже нашла в Google фото. А еще она выиграла свой первый теннисный матч в одиночном разряде и в полном восторге позвонила на обратном пути домой.

Всякий раз, когда она звонит, Уайетт выходит из палаты. Я знаю, он хочет обеспечить мне приватность, ну и, кроме того, страшно боится этой первой встречи по видеосвязи. А может, просто боится этой первой встречи. И точка.

Я старательно улыбаюсь и излучаю оптимизм, даже когда болит голова и я устала. Мерит старательно поддерживает беседы ни о чем. Если разговор принимает опасный оборот, мы, понимая, что идем по тонкому льду, тотчас же отыгрываем назад.

И всякий раз в конце нашего с Мерит разговора Брайан просит разрешения со мной поговорить.

Досконально рассмотрев меня, он говорит, что я выгляжу лучше. Я докладываю о вердикте врачей. Нам не хватает слов, потому что я не упоминаю Уайетта, а Брайан не горит желанием поделиться, как проводит дни. Все это до боли знакомо, хотя и немного ненормально – подобно тому, как смотреть телефильм и понимать, что звук не соответствует артикуляции актеров. Брайан и не сердитый, и не печальный; не могу дать точное определение. Я бы сказала, устойчиво ровный. Выжидающий.

На третий день моего пребывания в больнице Мерит почему-то не упоминает о нем.

– Итак, – начинаю я, – полагаю, мне следует пообщаться с…

Я не могу найти нужного слова. С твоим папой?

– Ой! – нарушает ход моих мыслей Мерит. – А его нет дома.

– Ну и ладно, – отвечаю я.

Нет ничего странного, что Брайан в лаборатории, и все же немного странно. Вероятно, в глубине души я ожидала, что он будет дома, хотя бы потому, что я собиралась его позвать.

Мы заканчиваем разговор. Я смотрю на телефон, размышляя о блестящем уме Брайана. И задаюсь вопросом: не от меня ли он этого набрался? Ведь вы осознаете, что вам чего-то не хватает, лишь тогда, когда это что-то исчезает.

Через четыре дня после того, как едва не погибла в авиакатастрофе, я снова сажусь на борт самолета.

Поскольку последняя компьютерная томограмма не выявила в моей черепной коробке воздуха, доктора осторожно дают добро на перелет, исходя из того, что рейс непродолжительный, а в Бостоне есть свои нейрохирурги, способные оказать помощь в случае осложнений. Уайетт покупает в сувенирной лавке шелковый шарф, который практически не скрывает того факта, что одна половина моей головы выбрита, а другая – нет. Я думала, что не смогу заставить себя шагнуть в телетрап, но проявления синдрома тревожного ожидания оказались слабее, чем могли бы. Я ловлю себя на том, что рассматриваю других пассажиров, убирающих ручную кладь и пристегивающих ремни. А вы знаете, как вам повезло, что вы летите вместе со мной? Ведь худшее уже произошло, а бомба в одну воронку два раза не падает.

Однако во время приземления самолета я так сильно хватаю Уайетта за руку, что у него на коже остаются следы от моих ногтей.

Я не раз бывала в международном аэропорту Логана – когда возвращалась из поездки в Орландо с Мерит или после конференции в Лондоне с Брайаном, – но с Уайеттом оказываюсь здесь впервые. Собственно, я вообще не бывала с Уайеттом где бы то ни было, кроме штата Коннектикут, с его Йельским университетом, или Египта. Тот факт, что я оказываюсь вместе с Уайеттом в одном пространственном измерении, которое называю домом, вызывает у меня некий диссонанс.

По мнению Уайетта, разумнее всего снять номер в отеле. Нам приходится взять напрокат автомобиль, поскольку по прибытии в Каир я сразу сообщила Брайану, где припарковала в аэропорту свою машину, чтобы он мог ее забрать.

В компании «Авис» клерк с тягучим, как густой суп, бостонским акцентом спрашивает Уайетта, какой автомобиль он предпочитает: полноразмерный, компактный или малолитражный.