Чтобы не тратить имеющиеся запасы, в городской больнице отложили до следующей недели все несрочные операции, требовавшие переливания крови. Кроме того, было напечатано обращение к гостям и жителям города с просьбой сдавать кровь в специальной клинике, открытой в субботу с восьми часов утра.

Эрика Трентон, просмотревшая оба сообщения за завтраком, прямо в постели, в городском мотеле в Эннистоне, почувствовала, как холодок пробежал у нее по спине. Она перевернула страницу и стала читать другие материалы о гонках. Среди них на третьей полосе была заметка под заголовком:

ПУБЛИЧНАЯ ДЕМОНСТРАЦИЯ “ОРИОНА”.

МАШИНА, ОТРАЖАЮЩАЯ НОВУЮ КОНЦЕПЦИЮ В АВТОМОБИЛЕСТРОЕНИИ

Создатели “Ориона”, говорилось в статье, хранят молчание по поводу того, в какой мере “концепционная модель”, которая будет представлена в Талладеге, похожа на настоящий “Орион”, вскоре поступающий в продажу. Тем не менее публика проявила к машине большой интерес, и толпы приехавших на гонки людей запрудили площадь, где можно увидеть новую модель.

Адам с Эрикой прилетели сюда из Детройта вчера, а рано утром – почти два часа назад – Адам вместе с Хабом Хьюитсоном уже отправился осматривать треки автодрома. Вице-президент компании имел в своем распоряжении зафрахтованный вертолет, на котором Хьюитсон и Адам вылетели на место.

Эннистон, бело-зеленый провинциальный городок, был расположен примерно в шести милях от автодрома в Талладеге.

Официальная компания, где трудился Адам, как и другие автомобильные фирмы, не имела непосредственного отношения к автомобильным гонкам, и поэтому некогда щедро финансируемые гоночные экипажи фирмы были распущены. Однако ни одно официальное решение не могло подорвать уже укоренившийся интерес к гонкам, который разделяло большинство хозяев автомобильного бизнеса. Вот почему самые главные автомобильные гонки привлекали к себе многочисленных гостей из Детройта. К тому же автомобильные фирмы на уровне управлений или отделов негласно продолжали вкладывать в них деньги. Благодаря этой системе, введенной прежде всего “Дженерал моторс” и практикуемой на протяжении многих лет, фирмы, если первым к финишу приходит их автомобиль, чувствовали себя триумфаторами и не упускали возможности сорвать аплодисменты. Если же снаряженный фирмой автомобиль оказывался позади, его хозяева лишь пожимали плечами, ничем не обнаруживая своей причастности к неудачливому гонщику.

Эрика поднялась с постели, не спеша приняла ванну и стала одеваться.

Мысли ее все время вертелись вокруг Пьера Флоденхейла, фотография которого крупным планом была напечатана в утренней газете. На снимке Пьера, одетого в гоночный костюм и шлем, одновременно целовали две девушки, и он улыбался во весь рот – во-первых, конечно, оттого, что его целовали две девушки, а во-вторых, потому, что большинство обозревателей предсказывали ему победу и в сегодняшней, и в завтрашней гонках.

Адаму и приехавшим с ним коллегам приятны были эти прогнозы, ибо в обеих гонках Пьер будет вести машины, выпускаемые их компанией.

Эрика видела Пьера мимоходом накануне, и встреча с ним вызвала в ней весьма противоречивые чувства.

Это был шумный коктейль, один из многочисленных приемов, какие обычно устраивают накануне крупных автомобильных гонок. Пьер был в центре всеобщего внимания. Большинство из них уже барабанили по клавишам, и Эрика, которая видела все это из своей ложи, отгороженной от них стеклом, недоумевала, что они могли писать, если гонка еще не началась.

До старта оставалось всего несколько минут. Закончилась молитва, и пастор, церемониймейстеры, девицы-барабанщицы, оркестры и прочие малосущественные персонажи будущего спектакля удалились с поля. Теперь трек был свободен, и пятьдесят автомобилей под стартовыми номерами выстроились длинной двойной колонной. Как всегда в последние минуты перед стартом, напряжение достигло апогея.

Эрика заглянула в программку и увидела, что Пьер должен быть в четвертом ряду. Его машина шла под номером 29.

В контрольной башне высоко над треком был расположен “нервный центр” гонок. Оттуда по радио, телесети и телефону осуществлялся контроль за стартерами, сигнализацией на трассе, головным автомобилем, санитарными машинами и техпомощью. За пультом восседал главный распорядитель гонок. Рядом в кабине, сняв пиджак, устроился комментатор, чей голос будет звучать из репродукторов в течение всей гонки.

Распорядитель гонок отдавал команду своему персоналу:

– Проверить сигнальное освещение по всей трассе – в порядке?.. Трасса готова?.. К старту готовы?.. Отлично… Последовала команда:

– На старт!

Через систему репродукторов специально приглашенный “свадебный адмирал” отдал гонщикам традиционную команду:

– Джентльмены! Запускайте моторы!

Воздух наполнился грохотом – самым волнующим звуком на гонках. Словно пятьдесят вагнеровских крещендо, взревели пятьдесят двигателей без глушителей; их грохот разнесся на несколько миль за пределами автодрома.

Головной автомобиль с сигнальными флажками, резко набирая скорость, вырвался на трассу. Следом за ним устремились гоночные машины – пока еще по две в ряд, сохраняя предстартовый порядок на протяжении двух “разминочных”, не идущих в зачет кругов.

Участвовать в гонках должно было пятьдесят автомобилей. На трассу же вышло сорок девять.

Так и не завелся двигатель ярко-красного сверкающего седана под номером 06, выведенным золотой краской. К машине мигом подскочили техники и в волнении засуетились вокруг, но тщетно. В конце концов автомобиль откатили к стенке автодрома и задвинули в бокс, а разочарованный гонщик сорвал с головы шлем и швырнул его вслед своему седану.

– Бедняга! – заметил кто-то в контрольной башне. – А ведь это был самый элегантный автомобиль на поле!..

– Наверно, слишком долго блеск наводил, – сострил распорядитель гонок.

На втором круге, когда участники все еще шли вплотную друг к другу, распорядитель дал по радио команду головной машине:

– Поднять темп!

Скорость гонки резко возросла. Моторы заревели еще сильнее.

После третьего круга головная машина, сделав свое дело, сошла с трассы.

На линии старта – финиша, прямо перед трибуной, воздух, словно молния, рассек зеленый флаг судьи-стартера.

И трехсотмильная гонка – сто тринадцать изнурительных кругов – началась.

С самого начала темп был взят бешеный, завязалась ожесточенная спортивная борьба. На первых пяти кругах гонщик по имени Дулитл в машине номер 12 вырвался вперед и возглавил гонку. За ним шла машина под номером 36, в которой сидел миссисипский гонщик с квадратной челюстью, известный в кругу болельщиков под кличкой Головорез. Оба считались фаворитами не только у специалистов, но и у большинства зрителей.

Третьим неожиданно оказался никому не известный гонщик Джонни Геренц под номером 44.