— А если нет, то, может, вы позвоните ему домой и попросите принять нас в музее?

— Конечно. Джим сделает это для меня. Он давно приглашал меня на экскурсию.

— Отлично. А то утром у меня может не быть времени. Я хочу в рекламных целях подарить музею две тысячи квадратных метров полотна. Такая встреча даст мне возможность преподнести свой подарок.

— Разумеется. Да, бывают же совпадения. Мир тесен.

— И с каждым годом он становится все теснее.

Халил мысленно рассмеялся. Не было насущной необходимости в том, чтобы этот пилот устраивал ему встречу с бывшим лейтенантом Маккоем, но так получалось проще. У Халила имелся домашний адрес Маккоя, и не имело значения, где убить этого человека — дома вместе с женой или в музее. В музее, пожалуй, даже лучше, это было бы символично. Важно сейчас было только одно: ему, Асаду Халилу, требовалось сегодня вечером улететь на запад для завершения финальной части его деловой поездки в Америку.

Пока все шло так, как и планировалось. Через день или два американские спецслужбы могут установить определенную связь между убийствами, которые на первый взгляд совершенно не связаны между собой. А если они уже сделали это, то он готов сейчас умереть, потому что и так уже сделал много: Хамбрехт, Уэйклифф и Грей. Если он сумеет добавить к ним Маккоя, то совсем хорошо. Но если его поджидают в аэропорту, или в музее, или в доме Маккоя, а то и во всех этих местах, то по крайней мере умрет эта поганая свинья, которая сидит рядом. Халил бросил взгляд на пилота и улыбнулся. «Ты труп, лейтенант Сатеруэйт, но ты еще этого не знаешь».

Они продолжали снижаться, направляясь к Лонг-Айленду, и Халил уже мог видеть впереди береговую линию. Вдоль побережья горело множество огней, слева виднелись нью-йоркские небоскребы.

— Мы будем пролетать рядом с аэропортом Кеннеди? — спросил Халил.

— Нет, но вы можете увидеть его вон там, за заливом. — Сатеруэйт указал на огромное освещенное пространство рядом с водой. — Видите?

— Да.

— Мы сейчас на высоте тысяча футов, ниже схем посадок аэропорта Кеннеди, поэтому нам, слава Богу, не нужно иметь дело с этими ослами, которые сидят в диспетчерской вышке.

Халила удивляло, как запросто богохульствует этот человек. Конечно, в его стране тоже встречались богохульники, но не такие злостные. В Ливии за подобное кощунство, за упоминание имени Аллаха всуе, эту свинью высекли бы плетьми.

Сатеруэйт взглянул на своего пассажира:

— Значит, вы занимаетесь производством полотна.

— Да. А вы думали, чем я занимаюсь?

Сатеруэйт улыбнулся.

— Честно говоря, я думал, что вы занимаетесь темными делами.

— То есть?

— Ну, мафия… и все такое.

Халил тоже улыбнулся.

— Я честный человек, торгую текстилем. Разве мафиози полетел бы на таком старом самолете?

— Нет, наверное. Но ведь я доставил вас сюда в целости и сохранности, разве не так?

— Мы еще не приземлились.

— Приземлимся. Я еще никого не убивал.

— Но вы же сами рассказывали…

— Да… но мне платили за то, что я убивал людей. А теперь мне платят за то, что они остаются целы. — Сатеруэйт рассмеялся. — При катастрофе первым погибает пилот. А разве я похож на труп?

Халил улыбнулся и ничего не ответил.

Сатеруэйт включил рацию и вызвал диспетчерскую аэропорта Макартур.

— Вышка Лонг-Айленд, я «Апач-64», нахожусь в десяти милях к югу, высота тысяча футов, прошу разрешения на посадку. — Он выслушал разрешение и инструкции.

Через несколько минут впереди показался большой аэропорт, и Сатеруэйт повел самолет на посадку на полосу двадцать четыре.

Согласно информации, полученной Халилом еще в Триполи, этот аэропорт находился в семидесяти пяти километрах от аэропорта Кеннеди. А поскольку здесь не было международных рейсов, то и система безопасности не отличалась строгостью. И потом, сейчас он летел на частном самолете, позже будет улетать тоже на частном самолете. По всей Америке система безопасности на участках аэропортов для частных самолетов практически отсутствовала.

Ирония заключалась в том, что лет пятнадцать назад американское правительство определило для коммерческих аэропортов первый уровень безопасности, после чего частные самолеты, перевозившие не прошедших регистрацию пассажиров, уже не могли подруливать к коммерческим терминалам, как делали это раньше. Для них определили специальные места под названием «Авиация общего назначения», где не было системы безопасности.

И как следствие этого, те самые люди, которые портили жизнь американцам — террористы, наркоторговцы, всякого рода революционеры и психи, — получили возможность свободно летать по стране, если они пользовались частными самолетами и приземлялись на частных аэродромах. Либо, как сегодня, в специальной зоне коммерческого аэропорта. И никто, включая пилотов, не интересовался, почему пассажиры, которым дальше надо было брать напрокат автомобиль, или садиться в такси, или пересаживаться на коммерческий рейс в аэропорту, приземляются так далеко от главного терминала. Подобные вопросы просто запрещались.

Асад Халил мысленно поблагодарил глупых чиновников, которые облегчили выполнение его миссии.

Колеса шасси аккуратно коснулись посадочной полосы, и Халил удивился, насколько мягко прошла посадка, если учесть, что у пилота не все в порядке с психикой.

— Вот видите? Вы в целости и сохранности, — заявил Сатеруэйт.

Халил промолчал.

Сатеруэйт подрулил к концу взлетной полосы и свернул на рулежную дорожку. Затем самолет двинулся к частным ангарам, которые Халил заметил еще с воздуха.

Солнце уже зашло, и аэропорт погрузился в темноту, если не считать огней посадочных полос и освещенного здания Авиации общего назначения. «Апач» остановился возле ангаров, вдалеке от главного терминала.

Халил посмотрел в окно, пытаясь обнаружить какие-либо признаки опасности или ловушки, устроенной для него. Он был готов выхватить пистолет и приказать пилоту снова взлететь, но, похоже, все было в порядке.

Сатеруэйт заглушил двигатели.

— Все, выбираемся из этого летающего гроба, — со смехом объявил он.

Мужчины отстегнули ремни безопасности и забрали свои вещи. Халил распахнул дверцу и выбрался на крыло, правую руку он держал в кармане пиджака, сжимая рукоятку «глока». Он решил, что при малейших признаках опасности пустит пулю в голову Сатеруэйту — жаль только, что не будет времени объяснить бывшему лейтенанту Сатеруэйту причину, по которой он приговорен к смерти.

Теперь Халил уже не искал взглядом опасность, он пытался учуять ее. Он стоял не шевелясь, совсем как лев, и втягивал ноздрями воздух.

— Эй, вы в порядке? — спросил Сатеруэйт. — Прыгайте. Ваши ноги гораздо ближе к земле, чем глаза. Прыгайте.