— Эй, с тобой все в порядке?

Но Бран, поглощенный собственными мыслями и мыслями кого-то другого, чужого ему существа, уже не мог ее расслышать.

«Обещаю, если ты вернешься в лес, сделаешь все, как нужно, то получишь силу, с помощью которой легко отомстишь за каждого из друзей. Сожжешь, растопчешь, уничтожишь всю эту проклятую деревню, всех этих людей, которые ненавидели обездоленного сироту, которые издевались над ним…»

«Хватит! Прекрати! Я должен спасти Нису! Она нужна мне живой! Я не желаю мести!»

«Желаешь или нет, все уже кончено. Выбора не осталось», — после этих слов чужой голос в голове юноши затих, и он увидел, как Брат Каллет подошел к одному из своих подельников и, с силой вырвав из его рук горящий факел, кинул его в стог сухой травы и веток, что был сложен прямо под связанной по рукам и ногам Нисой. В секунду разгорелся алый огонь, стремительно пожиравший все на своем пути, такой же неистовый и всепоглощающий, какой в эту же минуту разгорелся в душе Брана.

— Нет! — громко возопил он, держась за голову и сгорая до тла от собственного бессилия и трусости. От того, что не остался с Нисой, от того, что вернулся в деревню, от того, что потерял драгоценное время, от того, что именно в этот момент в его голове появился навязчивый голос, не давший ему вовремя кинуться за единственным близким ему человеком. — Прошу, отпустите ее! Отпустите Нису сейчас же! — закричал Бран, с вызовом глядя в толпу. — Почему вы поклоняетесь этому монстру?! Она же настоящее чудовище! Сиенна убивала ваших мужей и детей! Лесная богиня — кровожадный монстр!

Толпа загудела и из нее послышались громкие злобные выкрики:

— Она покарала их заслуженно!

— Мы должны искупить собственные грехи ради будущего наших детей!

— Если ей нужны жертвы, чтобы сделать нашу землю плодороднее, то пусть получает их!

Неожиданно с трибуны послышался ехидный выкрик:

— Я так и знал! Дитя порока все же явилось на наш чудесный праздник! — выкрикнул Каллет, злобно скалясь и глядя мальчика. — Я ждал тебя! Мы все ждали! — он со злорадством оглядел бушующую толпу. — Скоро я вновь смогу увидеть богиню и показать ее остальным!

— Не сможешь! — сжав кулаки, воскликнул юноша. — Потому что я убил ее! Убил собственными руками!

Толпа звучно охнула. Многие женщины ничком падали на землю, а мужчины, широко раскрыв огромные рты, терялись в догадках, на чьей стороне правда.

— Чушь! — громогласно выкрикнул Свен. — Ты нагло лжешь нам, порочное дитя! И сейчас ты поплатишься за эту скверную ложь!

Пламя дошло до оголенных пят Нисы. Девочка, до этого со страхом взиравшая в толпу, стонущая от боли и безнадежности, перевела взгляд и увидела Брана. Из ее глаз длинными струйками скатились соленые слезы. Если ей суждено было умереть, то он не должен был этого видеть, не должен был чувствовать и тем более не должен был разделить ее судьбу. Попытавшись вырваться из пут, она смогла лишь стряхнуть тряпку, что все это время закрывала ей рот, но и это показалось девочке даром судьбы.

— Бран! Прошу тебя, беги сейчас же! — сквозь слезы и боль от жара кричала девочка. — Они убьют тебя! Живи ради меня!

— Ниса… Я не могу… — растерянно глядя на девочку, застонал Бран и тут же залился еще более горьким плачем. — Я… Я…

— Схватить его! Перед вами брошенный дар богине! Мы должны принести его в жертву!

Толпа, находившаяся в некотором смятении, услышав приказ священника, кольцом окружила Брана и стала сужать его. Кто-то хватал его за руки, кто-то за ноги, словно каждый пытался оторвать от него кусочек.

«Вот и все, — подумал юноша и расслабился, готовый принять свою судьбу. — Кажется, я готов к этому». Бран закрыл глаза и поддался боли, что пульсировала то в одной его конечности, то в другой, поддался стихийному безумию, животному страху деревенских жителей перед могуществом лесной богини. Даже убийство Сиенны не помогло ему выиграть эту кровавую битву. Оазис — вымысел. Ардстро — продолжение Салфура.

Неожиданно кто-то резким рывком схватил его за руку и, вытянув из толпы, заступил на его место.

— Нанна, прости мне мои грехи! — с громким возгласом произнесла старушка Эбигейл, становясь на место своего воспитанника.

Светло-серые глаза Брана наполнились слезами, когда он увидел, как няню, предавшую нового бога, рвут на клочья ее же соседи, знакомые и друзья. Даже маленькие дети спешили собственными ногтями впиться в плоть женщины, стремясь забрать себе часть ее жизни, часть ее бессмертного духа.

— Няня… — одними губами прошептал Бран, когда кто-то попытался вновь схватить его за руку, чтобы растерзать на части.

— Беги! — оглушительно громко возопила Ниса, когда ее длинного светлого платья коснулись языки алого огня.

Вмиг разгоревшись, пламя охватило все ее тело, заставляя девочку истошно кричать и кривляться от нестерпимой боли. Подобно тоненькой спичке, храбрая Ниса сгорела без остатка. Еще одна безвинная душа вылетела из измученного детского тела. Последний человек, по-настоящему любивший Брана, исчез. Ушел, унесенный леденящим душу осенним ветром, словно его никогда и не было.

Бран не помнил, как смог вырваться из крепкой хватки толпы. Не помнил и того, как оказался на лужайке и, перебежав овраг, очутился в запретном лесу. Не помнил, как потерял связь с реальностью. Память будто намеренно стерлась, не давая юноше сойти с ума от боли, причиненной теми, кто все это время притворялся людьми. Осмотревшись вокруг, он заметил, как расплывчатые вещи постепенно обретают четкие очертания. Заметил и то, что окружение становится довольно знакомым. Спустя еще некоторое время Бран различил силуэт. Увидел Одвала, восседающего на старой скрипучей лавке.

— Вот ты и вернулся, дитя, — с тяжелым выдохом сказал сатир и, звучно цокая копытами, приблизился к юноше. — Я уж думал, что не проснешься.

— Что произошло? — с непониманием оглядываясь по сторонам, вопрошал Бран. — Где я?

— Ты в тронной зале Салфура. В том самом месте, где тебя все это время ждало сердце, — отстраненно ответил сатир, словно вопросы Брана были совсем уж глупыми и наводили на него тоску. — После того как я спас тебя, ты провалился в глубокий сон, проспал три дня и три ночи.

Бран взялся за голову и оторопело поглядел на сатира. Постепенно к нему возвращалась память, медленно подползая к его истерзанному рассудку подобно ядовитой змее, готовясь нанести смертельный укус и напомнить о минувших событиях.

— Нет. Не может быть, — покачал головой юноша. — Неужели все это… Толпа, голос, няня, костер… Ниса?

Одвал