Небо над его головой давно укуталось в звездное одеяло. Туман и темнота его не пугали. Над пейзажем уютно устроилась луна. Сильно пахло землей. Скоро собирать урожай.

Потом Штих и Крёнер обычно пели.

Герхарт прислушался к собственным шагам. Он вышел на открытую местность. Пути назад нет. С каждым шагом росла ненависть к тем троим. Он натянул ветровку на уши.

Исчезновение Арно фон дер Лейена стало большим несчастьем. Но годы над ним потрудились. Боль притупилась. А теперь он, значит, вернулся, и несчастье вырвалось на свободу. Поэтому он должен его ненавидеть.

Без него все было бы как раньше.

В его мечтах возник ясный образ Петры.

В доме горел свет. Герхарт пошел на него. Свет во всех окнах, как будто там праздник.

На первом же повороте у въезда он залез в канаву и пополз вперед на животе. Бывало, Ланкау развлекался: выпускал собак, когда в доме были гости. А сам он стоял во дворе, уперев руки в боки, и приказывал псам угомониться, а гости сдержанно и торопливо расходились по машинам.

Он испытывал нескрываемое удовольствие.

Было совсем тихо. Не доносился даже шум с дороги. Герхарт засвистел. От резких, высоких звуков самая крупная из собак, отвратительная зверюга, заливалась истеричным лаем. Посвистев второй раз, он убедился: сегодня вечером собак на ферме нет.

Канава привела за служебные постройки. Герхарт продвинулся по влажному дну канавы и увидел перед собой двор. Вопреки обыкновению, света не было. Герхарт знал: что-то не так. Если в доме кто-то был, фонарь обязательно горел. Его охватила тревожность.

Не стоило игнорировать сигналы Ланкау.

Из подсобки на брусчатку лился матовый и бледный свет. Машин не было. Даже машины Ланкау.

Осторожно встав, он как следует огляделся по сторонам. Несомненно, за маленькими четырехугольными окошками в разных частях бревенчатого дома могли скрываться чьи-то взгляды. Быстро отойдя в сторону, он оказался у двери в сарай.

Герхарт бывал там много раз. По сравнению с больничным кабинетом трудотерапии, где царил порядок, это помещение было настоящим царством бардака, оставлявшим смешанное впечатление: садовые и рабочие инструменты, остатки и обрывки материалов. На крючке у веревки обычно висел нож с короткой рукояткой — его столько раз натачивали, что лезвие почти стерлось.

И все же нож был острым. Герхарт прислонился к опорной балке и ощупал лезвие. Он спокойно дышал. Очертания постепенно становились трехмерными.

Этот нож был не единственным его оружием. В дом к Ланкау он войдет невозмутимым и спокойным. Громила почувствует уверенность и собственное превосходство. Он расскажет ему про Арно фон дер Лейена. Тихо и спокойно.

И лишь тогда он заговорит нормально. Герхарт был уверен, что сможет. Слова почти не задерживались. Он чувствовал себя настоящим. Таблетки больше не сдерживали мысли.

И наконец он разозлит Ланкау до такой степени, чтобы он стал самим собой. Чтобы его было проще ненавидеть. А потом он нанесет удар. Средства найдутся. В крайнем случае — кинжал. Герхарт вновь стал напрягать мышцы одну за другой и глубоко дышал — до его рецепторов добрался почти неистребимый запах винограда прошлогоднего урожая.

В темноте раздался какой-то звук — как будто по гравию пробежала крыса. Однако сопровождался он человеческим стоном. Герхарт крепко сжал кинжал. Неужели он чего-то не заметил? Ланкау ждал в темноте? Он встал возле балки и обшарил взглядом все темные углы.

Когда звук раздался снова, он понял, откуда он идет. Не закрыта дверь, за которой стоит пресс для винограда. Во время сбора урожая такое было бы немыслимо. Едва войдя в помещение, Герхарт увидел на винте пресса для винограда человеческое тело — глаза умоляющие, испуганные. Когда их взгляды встретились, страх из них на мгновение исчез.

Петра.

Герхарт замер.

Ланкау шагнул к скорчившемуся на полу Брайану. За его спиной молча сидела трясущаяся Лорин. Услышав о перспективе стать кормом для собак, она окаменела.

Ланкау отшвырнул ногой в сторону обломки стула, разбросанные во время драки. Брайан запрокинул голову и разглядел на стене у себя за спиной пару растянутых звериных шкур. Между ними пряталась почти незаметная ручка, выкрашенная в цвет стены. Когда Ланкау взялся за нее, раздался щелчок — потянуло свежим воздухом с улицы. У Брайана чуть было не закружилась голова. Потайная дверь приоткрыла полутьму и луну. Ланкау включил рубильник. Двор залило море света.

В море света был отчетливо виден двор.

Наконец Брайан почувствовал, что крепко держит «кэндзю» левой рукой. Чтобы остался шанс попасть, придется развернуть тело и приподняться под нужным углом. Почти невозможно хорошо выстрелить под острым углом, если рука привязана на уровне талии. Брайан осторожно развернулся в сторону дверей, ведущих на террасу, и подождал, пока Ланкау, самодовольно оглядевшись, не шагнет назад. Лорин почти перестала дышать.

До Ланкау было меньше четырех метров, когда он, пятясь, вошел внутрь. Выстрел прозвучал как раз в тот момент, когда он уже было разворачивался.

Пуля глухо ударила в балку совсем рядом с его головой — он оторопело оглянулся.

Когда прогремел следующий выстрел, он растворился в море света.

— Ты в него попал? — чуть истерично спросила Лорин. Дыхание у нее участилось, а через пару секунд она осмелилась заговорить. — Он убьет нас, Брайан! — сказала она и разрыдалась.

Брайан сомневался. Может быть, во второй раз он попал. Он повернулся к выходящему на шоссе окну. Не видно ничего, кроме расплывчатых очертаний высоких деревьев.

Долгое время Брайан был уверен, что Ланкау просто выжидает. На самом-то деле ему и не надо было больше ничего делать. Хоть у Брайана и был козырь в рукаве, для него ситуация сложилась непростая. Лорин всегда будет оружием, которое можно обернуть против него. Если он от нее отойдет, Ланкау тут же на нее набросится. В таком случае козырь он разыграет плохо. Да и в любом случае он сильно ограничен в движениях: ноги-то связаны. С руками тоже дело обстоит неважно.

Лорин всхлипнула последний раз, и вокруг все стихло. Вдалеке пролетела птица. Слышен был лишь тихий гул очистительной установки бассейна. Ни вздоха, ни движения — ни единого признака, что за дверью есть хоть кто-то живой.

— Он нас убьет, Брайан, — снова сказала Лорин.

На этот раз тише. Она вздрогнула, когда Брайан на нее шикнул. Сомневаться не приходилось: открылась входная дверь. Открылась неслышно. Но по полу потянуло сквозняком — и это было заметно.

Брайан перекатился на спину и попытался прицелиться к дверному проему, ведущему к прихожей. Он похолодел от мысли, что у Ланкау где-то припрятано оружие. Едва в дверь вошли, Брайан выстрелил. Сухо треснул дверной косяк. Дыра была больше чайной чашки.