Ника застыла на секунду, потом резким движением застегнула«молнию» косметички, сдернула с вешалки пару полотенец и отправилась назад вкомнату.

– Ну что, Вероника Сергеевна? Вы скоро? – спросил изприхожей Костик.

– Все нормально. Сейчас. – Она закрыла дверь перед егоносом, оглядела комнату, бросилась к тумбочке у кровати, выдвинула нижний ящик.– Елки-палки, куда же он делся?

– Что ты ищешь? – шепотом спросила Зинуля.

– Все, нашла, – Ника быстрым движением сунула во внутреннийкарман куртки маленький газовый баллончик, застегнула «молнию» куртки,подхватила небольшую легкую сумку, надела свою замшевую кепку, надвинулакозырек низко, до бровей, и, распахнув дверь, улыбнулась Костику:

– Я готова.

По заключению экспертов смерть Астаховой Зои Анатольевнынаступила в результате отравления большой дозой барбитала натрия в сочетании салкоголем. Никакой записки покойная не оставила, но для прибывшей по вызову соседей«Скорой» факт суицида был очевиден. Подтвердила это и оперативная группа,прибывшая вслед за врачами.

Никаких следов борьбы или присутствия в квартире другогочеловека. Никаких отпечатков, кроме тех, что принадлежали хозяйке и соседке,которая обнаружила труп.

Покойная лежала на тахте, в халате. Рядом на журнальномстолике стояла пустая баночка из-под барбитала натрия, бутылка, на дне которойосталось немного водки, пепельница с окурками.

– Я стала беспокоиться потому, что на кухне вторые сутки горелсвет. Только на кухне, нигде больше, – рассказала соседка. – И даже днем онгорел. Зря Анатольевна очень аккуратный человек, она не забывает гасить свет.Это во-первых. Во-вторых, я знаю, что она живет совершенно одна, а в последнийраз, когда мы с ней встретились в подъезде, она выглядела очень плохо. Сказала,что приболела немного. Знаете, она ведь никогда не болела, очень следила засвоим здоровьем. И никогда так плохо не выглядела. Ну, в общем, утром я решилазайти к ней. Сначала позвонила по телефону, никто не брал трубку. Вышла ссобакой, смотрю – свет все горит, а на улице-то совсем светло. Я вернулась,стала опять звонить в дверь. Никто не открыл, из квартиры ни звука. Мне сталоне по себе. Знаете, какое-то предчувствие, что ли. Я позвонила «03», изложиласитуацию.

«Скорая» явилась только через два часа. Но если бы ониприехали сразу, все равно ничего не сумели бы сделать. Зоя Анатольевна умерлаеще ночью.

– Ты допрыгался со своим частным сыском! – кричал накапитана Леонтьева подполковник Саидов. – Не видел, что ли, с кем имеешь дело?Как ты ее допрашивал? Как?

– Нормально, – пожал плечами Леонтьев, – между прочим,кремень-баба. И вообще, это была беседа, в порядке сбора оперативнойинформации, а вовсе не допрос.

– В том-то и дело! Если бы велся протокол или магнитофоннаязапись… А теперь эти суки из издательства говорят, будто именно после беседы стобой Астахова почувствовала себя плохо. Если учесть, что уже после первойвашей встречи она на тебя нажаловалась, то картина у нас получается мерзкая.

– У нее пропал племянник. Если она нервничала, тоисключительно из-за него, а не из-за меня, – мрачно заметил капитан и добавил,пробормотал, как бы размышляя вслух, – могу спорить, ее тело сейчас в моргедвадцать второй больницы, и там тоже будет преждевременная кремация по ошибке.Тем более родственников у нее никаких.

Саидов смерил его долгим неприятным взглядом из-под пышныхсмоляных бровей, закурил, откинулся на спинку кресла, выдержал бесконечнуюмногозначительную паузу и наконец произнес:

– Спорить я с тобой не собираюсь. Труп в Институте судебноймедицины. Вскрытие будет проводить Лукьянов Петр Евгеньевич, отличныйспециалист. Или уже проводит. С результатами можешь ознакомиться, только впорядке любопытства. От дела по оружию и наркотикам ты отстранен. Да,собственно, и дела никакого нет. Достаточно того, что этот твой Сливко объявленв розыск. По подозрению в хранении задержана Кудиярова, хозяйка квартиры. Онапризнала, что все принадлежит ей. Доволен?

– Вполне, – кивнул капитан, – я могу идти, товарищподполковник?

– Иди. Выговор тебе. Пока в устной форме. Иди, Андрей, изанимайся своими прямыми служебными обязанностями.

Прямо из управления капитан поехал в Институт судебноймедицины. Доктор Лукьянов, высокий, плотный, в дымчатых очках, с красивойседеющей бородкой, встретил незнакомого опера довольно мрачно, попросилпредъявить удостоверение.

– Заключение еще не готово. Я жду результатов гистологии ихимии.

– Можно посмотреть, что есть по этому трупу?

– Пожалуйста.

Капитан сел за стол, углубился в чтение документов. Вмаленькой ординаторской, кроме них двоих, никого не было. Забулькал ивыключился электрический чайник, доктор достал чашки и сахарницу из тумбочки.

– Кофе хотите?

– Да, спасибо.

Лукьянов поставил перед ним чашку с растворимым кофе, уселсянапротив, закурил.

– Значит, никаких внешних повреждений? – тихо спросилкапитан.

– Ни малейших. А вы, собственно, почему интересуетесь?Насколько мне известно, там другой округ, другая бригада.

– Астахова проходила свидетельницей по делу, с которым яработал. Теперь меня отстранили, потому что якобы она покончила с собой именнопосле нашей беседы.

– Вот оно что… Бывает, – равнодушно пожал плечами Лукьянов,– но только там действительно суицид. Чистый суицид, уверяю вас.

– Значит, алкоголь был в крови? – быстро спросил капитан, неподнимая глаз от документов.

– В огромном количестве, – кивнул доктор.

– Интересно… А вы знаете, что Астахова Зоя Анатольевна, дотого как стать главным редактором издательства «Каскад», написала две книги оздоровом образе жизни, вообще занималась всякой нетрадиционной медициной,разработала оригинальные методики по борьбе с алкоголизмом и табакокурением.

– Действительно, интересно, – Лукьянов отхлебнул кофе, –предсмертно выглушила не меньше поллитра водки. И курила довольно много. Хотяженщина была вполне здоровая. А можно спросить, по какому делу вы еедопрашивали? Если не секрет, конечно.

– Уже не секрет. Я разыскивал ее племянника по подозрению внезаконном хранении оружия и наркотиков.

– И всего-то? – вскинул брови доктор. Капитан глотнул кофе,помолчал немного, закурил, потом тихо произнес: