Водитель был виден довольно смутно. Ника заметила только,что он один в салоне, и на голове у него какая-то мятая темная кепочка. Парураз Ника оборачивалась, но переднее стекло «жигуля» бликовало. Лицо водителяоставалось темным пятном.

– Я могу понять твоего Гришку, – продолжала шептать ЗинуляНике на ухо, – даже его хамский тон по телефону могу понять. Вдругдействительно это маньяк? Вдруг он напал бы на тебя во время похорон?

Очередная пробка рассосалась, уже подъезжали кКропоткинской. Лилового «жигуленка» поблизости не было.

– Дальше куда? – обернувшись, спросил Стасик.

– Второй переулок налево, – ответила Ника, – потом во двор.

– Вероника Сергеевна, мы потом не развернемся. Придется крюкогромный делать, а там опять пробки.

– Ладно. Я сама дойду. Здесь два шага. Да, вот прямо тутостановите, я выскочу, – сказала Зинуля, – – будь здорова, госпожагубернаторша. Будь здорова и счастлива, – она поцеловала Нику, потом, чутьотстранившись, посмотрела ей в глаза и еле слышно произнесла:

– Это похоже на правду. Я имею в виду маньяка. Все оченьлогично и достоверно…

– Простите, можно быстрее? Здесь стоять нельзя, –раздраженно проворчал Стасик.

– Не исчезай, – тихо ответила Ника, – звони мне иногда. Утебя ведь есть телефон в Синедольске, а связь у нас односторонняя.

– Хорошо, не исчезну, позвоню как-нибудь, – улыбнуласьЗинуля. – А твой муж действительно молодец. Любит тебя и бережет. Сумелиздалека, из Синедольска, вычислить, что тебе грозит серьезная опасность.Молодец, Гришаня. Все логично, достоверно, как ворованные строчки из черновиковтвоего отца… – Она накинула на плечо лямку своего потертого рюкзачка, открыладверь, выбежала прямо на проезжую часть.

«Мерседес» тут же тронулся. Ника оглянулась и увидела, какЗинуля быстро пересекает запруженную машинами площадь. Ей надо было пройти двадесятка метров до пешеходного перехода, но она рванула, как обычно, не глядя посторонам. «Мерседес» уже свернул в переулок, когда послышался отчаянный визгтормозов, трель свистка, вой милицейской сирены.

– Остановите! – закричала Ника. – Сию секунду остановитемашину! – Она стала дрожащими руками расстегивать «молнию» куртки, нащупала баллончикв кармане. Слезы заволокли глаза радужной слепой пеленой.

Стасик резко затормозил. Но не из-за ее криков, а потому,что впереди просигналила машина ГАИ. Плохо соображая, почти ничего не видяиз-за слез, Ника выпрыгнула из машины, бросилась назад, к площади. Там былоперекрыто движение. Несколько гаишников пытались навести порядок, разогнатьлюбопытных, которые успели сбиться к кромке тротуара.

– Вот они, сволочи, на иномарках, им человека сбить что мухуприхлопнуть! – кричала какая-то женщина с пакетами.

– Номер запомнил кто-нибудь? – вертел головой кавказец вспортивном костюме. – Я видел его, гада. Я отлично его разглядел. Черный«Форд», старая модель… Вот только номер…

– Не черный, темно-синий – И не «Форд», а «Мерседес»! – Нуконечно! Можно подумать, я «Форд» от «мерса» не отличу! – кипятился кавказец. –Точно, черный! Первая цифра шесть, МК или МВ…

– Ага, найдут его теперь, как же!

– Иномарка? Вы точно видели, что это была иномарка? –спросила Ника неизвестно кого, втискиваясь в толпу.

– Да уж конечно, не «жигуленок»! – язвительно выкрикнулкто-то в ответ. Ника продралась сквозь строй любопытных, и тут же ее схватил залокоть милиционер.

Женщина, вы куда?

– Пропустите. Я врач!

Зинуля лежала на спине, раскинув руки. Рядом валялсярюкзачок. Ника опустилась на колени, прижала пальцы к шейной артерии. Пульса небыло. Дыхание рот в рот, непрямой массаж сердца, все это Ника делала автоматически,ни о чем не думая, повинуясь многолетнему профессиональному инстинкту. Она незнала, сколько прошло времени. Кто-то принялся ей помогать, ловко, грамотно, итолько чуть позже, когда приехала «Скорая», она заметила, что это был громилаКостик.

* * *

Виктюк дождался звонка уже в аэропорту. Сотовый в егокармане затренькал в самый неподходящий момент, именно тогда, когда он положилбилет и паспорт на стойку регистрации.

– Все нормалек, – произнес в трубке низкий голос.

– Ну и славно, – улыбнулся Феликс Михайлович.

– А деньги?

– Ну мы же договорились, я вернусь через три дня, и ты всеполучишь.

– Надо бы пораньше.

– Ну вот, опять ты, – досадливо поморщился Виктюк. – Небеспокойся. В понедельник встречаемся где всегда…

– Бабки нужны мне раньше, – упрямо повторила трубка.

– Багаж будете сдавать? – спросила девушка за стойкой.

– Багажа нет, я налегке, – улыбнулся Виктюк девушке ипроизнес в трубку, вполголоса:

– Ну подожди, потерпи, неужели тебе не хватит аванса на тридня?

– Аванс ты мне дал за один заказ, а их было два.

– Ну, второй не считается. Тебе это ничего не стоило, –Виктюк забрал документы и отошел от стойки, – шучу, не беспокойся, шучу. Всеполучишь сполна. Ради такой суммы можно потерпеть несколько дней.

– А если кинешь?

– Как тебе не стыдно? Хоть раз было такое?

– Не было, – согласилась трубка, – и не будет. Ты ведь житьхочешь…

«Как же они мне надоели», – думал Феликс Михайлович, сидя вресторане аэропорта. Рейс задерживали, деться было некуда, и Феликс Михайловичсо скуки съел большую порцию свиного шашлыка, вроде бы неплохого, свежего, нослишком уж много перцу. Опять стала мучить изжога, и неприятные мысли о лишнихкилограммах. Вообще настроение было скверное. Надоели, надоели ФеликсуМихайловичу эти жалкие, жадные людишки. Сколько в них гадости, скольконапрасных амбиций! Каждый уверен, будто нет никого лучше и ценней в этом мире,каждый хочет цапнуть, хапнуть

Побольше, раскрывает пасть и норовит схватить не толькосочный свежий кусок, но и руку, которая этот кусок протягивает.

«Воспитывать надо, – размышлял Феликс Михайлович, –дрессировать. Учить уму-разуму…»

Капитан Леонтьев в который раз набирал номер Елагиной, нотрубку никто не брал. Он решил, что к вечеру Вероника Сергеевна все-таки должнапоявиться дома, а сейчас самое время сообщаться с родителями Ракитина.