— Или обрывок елочной мишуры.

— Точно. Вон его как треплет на ветру. И что же?

— Да ничего! Грустная частичка праздника, символ того, как все преходяще, смею так выразиться. Ну, пойдемте, нам еще кучу всего предстоит выяснить по поводу событий вчерашнего вечера: последовательность, подробности…

— В этом, полагаю, нам окажется особенно полезна миссис Аллейн.

— Ну, что я думаю по этому поводу, вы, полагаю, знаете? — сухо ответил лондонец.

— Вы говорили. Но до того, как сами взялись за дело.

— Это верно. И попал в совершенно дурацкое положение: теперь мне придется проявлять профессиональный такт и соблюдать все формальности, официально допрашивая собственную жену.

— А что, — рассеянно обронил мистер Рэйберн, — возможно, ей это покажется забавным.

Аллейн пристально посмотрел на коллегу.

— Знаете, в ваших словах что-то есть. Меня не удивит, если и покажется. — Он поразмышлял еще с минуту. — Скажу даже больше: в известном смысле она тут, как всегда, будет права. Ну, шутки в сторону. Надо заканчивать осмотр. Позвольте-ка я брошу еще один, прощальный взгляд на чертов замóк.

Он опустился перед сундучком на колени. Рэйберн заглядывал ему через плечо. Вдруг из-за спин обоих полицейских раздался голос полковника Форрестера:

— Так-так. Значит, сами нашли. Отлично. Прекрасно. Чудесно.

Старик незаметно для них проник в гардеробную из ванной. Он слегка запыхался, но глаза его блестели азартным огнем.

— Решил оставить общество наших дам, — пояснил он. — Не лучше ли, думаю, всплыть по рубку и тут, наверху, не могу ли я чем-нибудь быть полезен? Ну, на случай, если вам что-то понадобится спросить. Так что вот я здесь. Но прошу не стесняться: если путаюсь под ногами и мешаю, смело отошлите меня прочь. Ужасно интересно было бы понаблюдать за работой настоящих сыщиков — если бы, конечно, не все эти жуткие обстоятельства. Да! Кстати, ваша супруга призналась — оказывается, вы брат Джорджа Аллейна. Мы, знаете ли, служили когда-то вместе. Он, конечно, младше, был тогда энсином[125]. Я прекрасно его помню: ведь мы оба «парнишки»[126] как-никак. Вот это, я понимаю, совпадение! Расскажите-ка мне, что Джордж поделывал после отставки? Кажется, я слышал: стал проконсулом[127] где-то за морями?

Аллейн удовлетворил любопытство Форрестера настолько кратко и сухо, насколько позволяли правила вежливости. Полковник в это время сидел на кровати, излучая восторженное дружелюбие и получая от беседы явное удовольствие, — хоть и никак не мог восстановить дыхание. Лондонский сыщик представил ему девонширского, и, как нетрудно догадаться, полковник оказался в полном восторге от нового знакомства.

— Однако я ведь вас обоих отвлекаю от дела! Нехорошо. Вижу, что прервал вас на самом, как говорится, интересном месте, с увеличительным стеклом наперевес. А скажите-ка, что вам удалось «извлечь» из моей жестяной коробки? Я, конечно, в переносном смысле…

— Как раз о ней я хотел поговорить с вами, сэр, — произнес старший суперинтендант. — Как топорно, как неумело ее пытались взломать, не правда ли?

— Топорно? Ну… да. Но ведь трудно работать не топорно, когда в руках у тебя инструмент еще менее удобный, чем топор, то есть — кочерга, вы не считаете? — Полковник рассмеялся собственной шутке.

— Вы уже знаете про кочергу?

— Еще бы! Хилари нам рассказал.

— Что именно он вам рассказал?

— Что нашел кочергу за окном, на пихте. Малоподходящее место для такой вещи, я полагаю.

— Он описал эту кочергу? Какие-нибудь следы?

Минуту-другую Форрестер молчал и пристально смотрел на Аллейна, затем вновь заговорил:

— То есть что значит «описал»? В подробности он не вдавался. — И добавил после еще одной паузы: — Да и в любом случае, когда мы заметили царапины и вмятины на сундучке, то сразу подумали о ней. Мы с Клу. Так хором и сказали: «Кочерга!»

— А почему вы подумали о кочерге, сэр?

— Да не знаю. Просто подумали. В голове у нас мелькнуло: «Кочерга!» Точнее, мелькнуло сначала в голове у Клу, но это ведь не имеет значения. «Кочерга» — и все тут.

— А вы обратили внимание, что инструмент, соответствующий назначению кочерги, исчез из набора инструментов для камина в этой комнате?

— О господи боже ж ты мой, нет! Ни сном ни духом. То есть — ни сном ни духом тогда.

— Полковник Форрестер, по словам Трой, вы не видели Маулта после того, как он надел мантию Друида?

— Да нет, видел! — Глаза полковника широко открылись. — Я видел его!

— Значит, видели?

— Ну, это… думаю, можно так сказать. Я лежал на кровати в спальне, знаете ли, погружался в дремоту. Тут он вошел из ванной. На нем уже были мантия и парик, а бороду он держал в руках. Кажется, он еще сказал, что скоро вернется. А я, по-моему, успел сказать ему насчет окна, и он направился к нему. А потом я заснул. Так что, видимо, когда Маулт отошел от окна, я уже спал, и он прошел через спальню, не разбудив меня. Наверное, это миссис Аллейн как раз имела в виду! И еще я вполне определенно помню… то есть могу ошибаться, но вроде бы помню, что слышал сквозь сон, как он открывает окно и выглядывает наружу.

— Слышали, как он открывает окно и выглядывает? Но зачем?

— Да говорю же, это я велел ему поглядеть в окно гардеробной: стоит ли на углу Винсент со своими санями? Если Винсент там — значит, уже пора бежать вниз. Мы, понимаете ли, условились дождаться ровно половины восьмого по конюшенным часам. И часы пробили полвосьмого.

— Постойте! — воскликнул Аллейн. — Значит?..

— Я человек военный и привык рассчитывать операции строго по времени. К счастью, то же можно сказать о Хилари. Все часы в доме были сверены, от наручных до курантов. И вот, знаете, теперь я абсолютно точно припоминаю, что слышал, как открылось окно и сразу же после этого пробили часы на башне. Так вот, в этот самый миг Винсенту надлежало подать со своей позиции на углу сигнал, а Маулту — бежать вниз наклеивать бороду. Вот такая диспозиция первого этапа операции, вы меня понимаете?

— Да, теперь понимаю. Простите, если слишком наседаю, но еще один вопрос. Говоря по-военному: возвратясь на исходную позицию — то есть в ваши апартаменты, — он не предстал перед вами с докладом?