— Нет. Он не явился. Чего не было — того не было. В этом сомнений нет, — ответил полковник, хотя уверенности в его голосе не прозвучало.

— Вы понимаете, почему я спрашиваю? Возможно, вы в это время еще спали и…

— Ну конечно! — вскричал старик, хлопнув себя по лбу, словно на него только сейчас снизошло бог знает какое откровение. — Мог! Вполне мог еще спать. Конечно!

За спиной Аллейна послышался тяжелый вздох мистера Рэйберна.

— Видите ли, — пустился в объяснения полковник. — Со мной такое случается. Засыпаю после приступов — и все тут. Черт его знает почему. Может, что-то такое есть в этих пилюлях моего почтенного эскулапа?..

— Ясно. Скажите, а те сапоги на меху? Их следовало надеть еще здесь или уже в нижней гардеробной?

— Внизу. Маулту было велено приготовить их там для меня на видном месте. Одеваться я с самого начала решил у себя, потому что здесь зеркало больше и удобнее. А сапоги — что? Для них зеркала не нужно, да и тяжеловатые они, чтобы скакать в них по всему дому.

— Понятно.

— Ведь вы его отыщете, как вы думаете? — перехватил инициативу полковник.

— Рассчитываю и надеюсь на это.

— А знаете, что я вам скажу, Аллейн, — лицо Форрестера вдруг приобрело плаксивое выражение, словно у грустного клоуна, — мне думается, что бедняги нет в живых.

— Вот как, сэр?

— Конечно, так нехорошо говорить. Пока. На данном этапе. Но… Понимаете ли, очень сильно я опасаюсь, что мой бедный добрый старина Маулт… уже не с нами. Во многих отношениях он был страшным упрямцем, занудой, но… мы так подходили друг другу, он и я. Так устраивали друг друга. Что вы обо всем этом думаете?

— Кроме того, о чем сказали вы, я вижу еще лишь один вариант… — тщательно подбирая слова, отозвался Аллейн.

— Я знаю, о чем вы. Об амнезии? Потере памяти?

— Во всяком случае, с вашим камердинером произошло нечто, заставившее его внезапно покинуть нижнюю гардеробную через внешний выход и раствориться в ночи. Мисс Тоттенхэм утверждает, что от него исходил довольно сильный запах алкоголя.

— Правда? В самом деле? Ну да, наверное… Он же сильно волновался, был возбужден и мог наделать глупостей. Собственно… Дело в том… Боюсь, он и вправду их наделал.

— Почему вы так думаете?

— Потому что, когда у меня случился этот проклятый приступ и я запутался в мантии, а он мне помогал подняться и укладывал в постель, мне показалось… от него и вправду разило виски. Сильнейшим образом. Но даже если так, — запнулся полковник, — то куда он девался? Бродит, что ли, по торфяным болотам, как собака Баскервилей? В такой-то мороз и холод, бедный мой дуралей… Ну, если бродит, — продолжал Форрестер с чувством, — то его необходимо найти. Мы обязаны сделать это. Безотлагательно. Первым делом.

Аллейн напомнил, что специальная разыскная группа уже находится на пути к «Алебардам», а майор Марчбэнкс, со своей стороны, выслал охранников-кинологов с разыскными собаками. Полковник в ответ кивнул бодро и решительно, словно именно он распорядился обо всем этом. Лондонский детектив все больше убеждался: перед ним не дурачок и не выживший из ума простофиля. Пусть полковник Форрестер и отличается эксцентричностью в домашних делах и привычках, пусть он частенько заговаривается и теряет нить беседы, но, если вдуматься, ничего подлинно глупого и несуразного о деле он не сказал. Вот и теперь, как только старший суперинтендант вернулся к теме верхней гардеробной и жестяной коробки старика, тот прервал его без лишних обсуждений:

— Ясное дело, вам придется опечатать комнату. Насколько я знаю, вы, ребята из полиции, всегда так поступаете. Я скажу Маулту… — Тут он осекся и сделал нервное движение руками. — Простите, сила привычки. Как глупо. Я заберу все нужные мне вещи в спальню.

— Не стоит беспокоиться. Мы займемся этим сами. Мне остается спросить вас лишь об одном: могли бы вы сообщить, что остается в сундучке на данный момент?

— В сундучке? Так. Одну минуту. Ну, во-первых, бумаги. Моя воинская книжка. Дневники. Мое завещание… Одно из них, — поправил сам себя полковник. — Свидетельства финансовых вложений… Облигации, акции, или как они там правильно называются? — Тут он снова ненадолго задумался. — Нотариальные акты и всякое такое. Деньги Клу — не все, только часть. Она любит держать под рукой какую-то наличность. Говорят, многие женщины так поступают. В общем, это все.

Аллейн сообщил, что собирается исследовать поверхность коробки на предмет отпечатков пальцев, и полковник с живейшим интересом спросил, нельзя ли понаблюдать за процессом.

— Меня такие вещи бесконечно занимают! — воскликнул он. — Знаете, всякие эти инсуфляторы, пульверизаторы, отпечатки, неявно выраженные, скрытые, латентные… Очень увлекательно. Я люблю детективы, проглатываю их во множестве. Жуткий вздор и труха, но затягивает. Клу читает их задом наперед, но я никогда не позволяю ей заранее рассказывать мне, в чем там дело…

Наконец старшему суперинтенданту удалось сбить старика с этой темы. Порешили пока, не вскрывая, поместить жестяную коробку в шкаф тут же в гардеробной и всем вместе дождаться криминалистов из Лондона, после чего личные вещи полковника из комнаты удалить, шкаф и саму комнату запереть, а ключи хранить у Аллейна.

Но не успели они благополучно обо всем договориться, как явилась миссис Форрестер.

— Так я и знала! — напустилась она на мужа.

— Со мной все в порядке, Клу. Дела принимают чертовски серьезный оборот, но я лично в полном порядке. Не волнуйся.

— А что вы делаете с нашим сундуком? Добрый вечер. — Она не забыла кивнуть мистеру Рэйберну.

Аллейн объяснил, что они делают. Пожилая дама одарила его свирепым взглядом, но выслушала молча до конца.

— Понятно, — сказала она наконец. — Так что, вы считаете, что Маулт был застигнут при попытке вскрыть коробку кочергой, в то время как в кармане у него лежал ключ?

— Естественно, нет, Клу. Мы все сошлись во мнении, что это совсем неправдоподобно.

— Тогда, вероятно, он убит, а его тело засунули в маленький сундучок?

— Ради бога, Клу…

— А что? Одно предположение стоит другого.

— И мы не держимся ни одного из них, правда, Аллейн?

— Миссис Форрестер, — лондонец принял бразды разговора на себя. — А каково ваше мнение? Есть у вас своя версия?

— Нет, — отрезала старая дама. — Строить версии не мое дело. А также не твое, Фред, — бросила она супругу. — Однако, если вам угодно выслушать какое-нибудь соображение от меня, то позволю себе напомнить, если вы вдруг позабыли, что Маулт с головорезами Хилари был, мягко говоря, на ножах.

— А почему?

— Почему?! Да потому что Маулт такой человек. То есть не такой, чтоб с ними примириться. Старый солдат. Служака до мозга костей. Служил на Дальнем Востоке. Знает жизнь во всей ее подноготной, с изнаночной стороны. Любит, чтобы все было, как при Королеве[128]. Патриот достоинства своего командира, если можно так выразиться. Вплоть до снобизма. Ступени по службе проходил честно, одну за другой. Так что на здешнюю банду смотрит как на опасное отребье и не скрывает этого.