Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Он был несколько растерян, что пригласил вас в такую стариковскую компанию.
— Он так сказал? И был совершенно не прав. Мне было интересно, там собрались очень занятные люди.
Ричард явно льстил местному обществу.
— Мне очень симпатичен Спрингбернс. У него ферма возле Сент-Энедока, занимается сельским хозяйством. И я люблю Уотсонов-Грантов.
— А как вам мисс Паусон и мисс Приди?
— Они лесбиянки.
— Я так и подумал. А Трабшоты?
— Трабшоты — это наш крест, и мы сообща несем его. Ее еще можно терпеть, но он — просто стихийное бедствие. Полковник у нас отвечает за противовоздушную оборону, и вы не представляете, как он преследует людей, если заметит хоть одну-единственную узенькую полоску света: гонит в суд и штрафует.
— Не лучший способ обзаводиться друзьями и завоевывать уважение сограждан, но, наверное, он просто выполняет свою работу.
— Вы куда добрее, чем папа́ и я. И вот загадка, над которой мы с папа́ ломаем голову: почему такой коротышка выбрал себе в жены каланчу, а она выбрала его? Он же ей до пояса не достает.
Ричард подумал и сказал:
— У моего отца был друг очень маленького роста, который поступил точно так же. И когда мой отец спросил его, почему он не выбрал женщину себе по росту, тот ответил: не хотел стать посмешищем, все говорили бы: «Эти малыши…»
— Может быть, он прав. Мне такое никогда не приходило в голову.
Она повела его на Северный берег кратчайшим путем, переулочками и мощенными булыжником площадками, они поднялись на почти отвесный холм, затем по извилистому проходу спустились по ступенькам вниз. Здесь начиналась мощеная дорога, которая шла по изгибу Северного берега. Длинный ряд белых коттеджей смотрел на залив.
— Я часто смотрю на этот залив с моря, но еще ни разу тут не бывал.
— Мне тут нравится больше, чем на другом берегу. Здесь всегда пустынно, точно сюда не ступала нога человека, и очень красиво. Мы уже почти пришли. Видите вон тот маленький коттедж с вывеской и цветочными ящиками под окнами?
— Расскажите мне о Гастоне. Кто он?
— Чистокровный француз, из Бретани. Он ходил к нашим берегам ловить крабов, женился на корнуоллской девушке, а потом произошел несчастный случай в море и он потерял ногу. После этого Гастон не мог больше заниматься своим промыслом, и они с Грейс, его женой, открыли это бистро. Прошло уже пять лет с тех пор, как оно тут появилось. — Пенелопа надеялась, что ресторанчик не покажется Ричарду слишком скромным. — Я говорила, это не слишком шикарное заведение…
Он улыбнулся и положил руку на ручку двери:
— А я и не люблю шика.
Над их головами звякнул звоночек. Они вошли в украшенный гирляндами флажков коридор, и на них хлынули ароматные запахи кухни и приглушенные звуки аккордеона. Открытая арка вела в небольшую, сверкающую чистотой комнату, где были столики, застеленные льняными клетчатыми скатертями. На каждом лежала стопочка белых салфеток и стояли кувшинчики со свежими цветами. В большом камине потрескивали поленья.
Два столика были уже заняты. За одним сидел молодой лейтенант со своей подружкой… впрочем, возможно, женой, за другим — пожилая пара. Наверное, они так заскучали в «Замке», что решили удрать к Гастону. Но лучший столик у окна был свободен.
Пенелопа и Ричард стояли в нерешительности, но в эту минуту из двери в другом конце столовой появилась Грейс — она услышала колокольчик.
— Добрый вечер. Вы майор Лоумакс, я не ошиблась? Заказывали столик? Хочу посадить вас у окна. Я подумала, вам понравится вид… — Краем глаза она приметила Пенелопу, и ее веснушчатое загорелое лицо под пышной копной обесцвеченных волос озарилось удивленной улыбкой.
— Привет, Пенелопа! Ты к нам? Я и не знала, что ты придешь.
— И не могли знать. Как поживаете, Грейс?
— Хорошо поживаем. Работы невпроворот, но мы не жалуемся. Ты с отцом?
— Нет, сегодня нет.
— Что же, можно пообедать и одной для разнообразия. — Взгляд ее с интересом устремился на Ричарда.
— Грейс, вы не знакомы с майором Лоумаксом?
— Очень приятно познакомиться. Ну, так где же вы хотите сесть? Если у окна, то не медлите, скоро нам придется задернуть черные шторы. Что-нибудь выпьете для начала? Сейчас я принесу вам меню.
— А что у вас найдется выпить?
— Выбор небогат… — Грейс сморщила нос. — Есть херес, но южноафриканский… отдает изюмом. — Она наклонилась к Ричарду, делая вид, что поправляет его прибор. — Хотите вина? — шепнула она ему на ухо. — Мы всегда приберегаем бутылочку-другую для мистера Стерна. Думаю, он не рассердится, если мы возьмем одну для вас.
— Замечательно!
— Не очень-то восторгайтесь, как бы не услышали другие. Я скажу Гастону, чтобы перелил в графин, тогда не будет видно, что это. — Она весело подмигнула, положила им на столик меню и удалилась.
Ричард с удивленным видом откинулся на стуле:
— Какой почет и уважение! И так всегда?
— Всегда. Гастон и папа́ большие друзья. Гастон обычно из кухни не выходит, но когда здесь папа́, а других посетителей уже не осталось, он появляется с бутылкой бренди, и они сидят чуть ли не до рассвета, решая мировые проблемы. А музыка — это Грейс придумала. «Комната маленькая, — сказала она, — и если будет играть музыка, никто не будет слушать чужие разговоры». Я понимаю, что она имела в виду. В столовой «Замка» слышится только шепот под звяканье ножей и вилок. Я предпочитаю музыку. Кажется, что ты в каком-то фильме.
— Вам это нравится?
— Под музыку хорошо мечтается.
— Вы любите кино?
— Обожаю. Зимой мы с Дорис ходим в кино по два раза в неделю. Не пропускаем ни одного фильма. А что еще теперь делать в Порткеррисе?
— До войны было иначе?
— Да, конечно, до войны все было по-другому. Мы никогда не жили тут зимой, проводили ее в Лондоне. У нас был дом на Оукли-стрит. Да и сейчас он есть, только мы туда не ездим. — Она вздохнула. — Знаете, когда идет война, хуже всего то, что ты пришпилен к одному месту. Попробуй-ка выберись из Порткерриса, когда ходит всего один автобус в день и нет бензина. Наверное, это расплата за прежнюю нашу вольную жизнь. Папа́ и Софи никогда не засиживались на одном месте. Вдруг находился самый незначительный предлог, они складывали чемоданы и уезжали во Францию или в Италию. Жизнь была такой увлекательной!..
— Вы были единственным ребенком у родителей?
— Да. И очень избалованным.
— Позвольте не поверить.
— Но это так. Я всегда крутилась среди взрослых, и ко мне относились, как к вполне разумному человечку. Друзья моих родителей были и моими друзьями. И это неудивительно, если вспомнить, как молода была моя мать. Она больше походила на сестру.