— Приходите.

Он натянул берет. На серебряном значке блеснул лунный свет.

— Вкуснейший был ужин. Такой макрели я в жизни не едал. — Пенелопа улыбнулась. — Спокойной ночи, Пенелопа.

— Спокойной ночи, Ричард.

Он спустился с крыльца и пошел по дорожке. Вскоре темнота поглотила его. Пенелопа дождалась, покуда стукнула внизу калитка. На ней была всего лишь тонкая кофточка, и руки у нее покрылись мурашками. Она поежилась, вошла в дом и закрыла за собой дверь.

Они увидели его снова лишь две недели спустя. Удивительно, но Пенелопа почему-то не томилась ожиданием и не огорчалась. Ричард сказал, что придет, как только сможет, — значит придет. Она может подождать. Она много думала о нем. То и дело вспоминала днем, когда дел было по горло, он ей снился по ночам, и она просыпалась счастливая, стараясь подольше удержать сон.

Лоренс проявлял больше нетерпения, чем она.

— Что-то не видно этого Лоумакса, — время от времени ворчал он. — А славный молодой человек! Надеюсь, я еще сыграю с ним в триктрак…

— Он придет, папа́, — спокойно отвечала Пенелопа, потому что твердо знала: он придет.

Стоял сентябрь. Бабье лето. Вечера и ночи были холодные, а днем на безоблачном небе сияло солнце. Листья начали менять цвет и опадать, они медленно плыли в неподвижном воздухе и тихо опускались на газон. На бордюре, окаймлявшем газон перед домом, цвели яркие георгины и последние розы раскрывали бархатистые лепестки, наполняя воздух тончайшим ароматом. Казалось, они пахнут сильнее, чем в июне.

Суббота. После ланча Кларк и Рональд объявили, что они отправляются поплавать, на берегу их ждут школьные друзья. Дорис, Пенелопу и Нэнси они не позвали. Захватив с собой полотенца, пакеты с сандвичами и бутылку лимонада, они помчались по дорожке сада на такой скорости, будто малейшее промедление грозило им страшной опасностью.

С уходом мальчиков стало тихо и пустынно. Лоренс возвратился в гостиную подремать в кресле у открытого окна. Дорис увела Нэнси в сад. Вымыв тарелки и прибрав на кухне, Пенелопа отправилась на лужайку за домом и сняла с веревок вывешенное утром белье. Вернувшись на кухню, она сложила стопками пахнущие свежестью простыни и полотенца; сорочки и наволочки отдельно — их надо погладить, но это можно сделать позднее. В такую погоду не хотелось торчать в доме. Она вышла из кухни; в холле мирно тикали дедушкины часы, да на оконном стекле сонно жужжала пчела. Входная дверь была распахнута настежь, и на истершийся ковер лился золотистый свет. На газоне в старом садовом кресле устроилась Дорис с корзинкой для рукоделия на коленях — как всегда, что-то чинит, без дела не сидит; Нэнси хлопотала в своей песочнице. Ее соорудил Эрни, а песок привез с берега мистер Пенберт на своей конной тележке. В хорошую погоду Нэнси не вылезала из песочницы. И сейчас она с серьезным видом накладывала старой деревянной ложкой в ведерко песок и «пекла» пироги — в одном комбинезоне, латаном-перелатаном. Пенелопа присоединилась к ним. Дорис расстелила на траве старое одеяло, Пенелопа легла на него. До чего уморительна Нэнси, она с таким важным видом шлепает пухлыми ладошками по песку, утрамбовывая его, темные ресницы веером опустились чуть ли не на самые щеки. Прелесть!

— Ты решила отложить глажку? — спросила Дорис.

— Да. Очень уж жарко.

Дорис разглядывала мальчишечью сорочку — та здорово села от стирок, протершийся на сгибе воротничок словно щерился в усмешке.

— Какой смысл ее чинить? — с сомнением спросила она сама себя.

— Никакого, — отозвалась Пенелопа. — Порви ее на тряпки для протирки мебели.

— У нас в доме тряпок больше, чем одежды. Знаешь, что я сделаю первым делом, когда кончится эта проклятая война? Если, конечно, у меня будет такая возможность… Пойду и куплю одежду. Новую одежду. Много-много одежды! Не могу больше чинить. Вот взгляни на свитер Кларка. На прошлой неделе я его весь заштопала, и вот, пожалуйста, — опять на локте дырища. Как только они умудряются проделывать такие дыры!

— Мальчики растут. — Пенелопа перекатилась на спину, расстегнула кофточку и подтянула повыше юбку, обнажив голые колени. — Вырастают из одежды, ничего тут не поделаешь. — Солнце слепило ей глаза. — Вспомни, какие они были худенькие и бледные, когда приехали сюда. Теперь их не узнать — загорели, окрепли, чудные мальчишки!

— Я рада, что они еще мальчишки. — Дорис оторвала толстую шерстяную нитку и продела ее в иглу. — Не хочу, чтобы они стали солдатами. Я не вынесу…

Она смолкла. Пенелопа ждала, когда она договорит.

— Что ты не вынесешь?

В ответ раздался взволнованный шепот:

— К нам идет гость…

Солнце вдруг скрылось, на Пенелопу легла тень. Она открыла глаза — у ее ног обрисовывалась какая-то темная фигура. Мужчина в военной форме. Пенелопа в панике села, одернула юбку и начала поспешно застегивать блузку.

— Прошу прощения, — сказал Ричард. — Я не хотел вас напугать.

— Откуда вы появились? — Пенелопа вскочила на ноги, откинула с лица волосы.

— Я прошел через верхнюю калитку и через сад.

Сердце у Пенелопы громко стучало, она надеялась, что не очень сильно покраснела.

— Я и шагов ваших не услышала…

— Я не вовремя?

— Нет, почему же, как раз вовремя. Мы с Дорис лентяйничаем.

— А я сидел, сидел в штабе и вдруг понял, что больше не могу. Решил, может, мне повезет и я застану вас дома. — Он перевел взгляд на Дорис, которая застыла на стуле, словно ее загипнотизировали, — корзинка стояла на коленях, нитка повисла в воздухе. — Мы с вами еще не знакомы. Ричард Лоумакс. А вы, конечно же, Дорис?

— Угадали. — Они пожали друг другу руки. — Приятно познакомиться. — Дорис еще не совсем пришла в себя — так неожиданно майор предстал перед ними.

— Пенелопа рассказывала мне о вас и о ваших сыновьях. Они где-то здесь, в саду?

— Побежали купаться с дружками.

— И правильно сделали. Вас не было в тот вечер, когда я здесь ужинал.

— Да. Мы с мальчиками слушали «Микадо».

— Им понравилось?

— Очень. Дивная музыка. И очень смешная оперетта. Они все время хохотали.

Ричард перевел взгляд на Нэнси, которая в некотором замешательстве взирала на высокого незнакомца, вторгнувшегося в ее жизнь.

— Ваша дочь?

Пенелопа кивнула.

— Это Нэнси.

Он присел перед девчушкой на корточки.

— Привет. — Нэнси молча смотрела на него. — Сколько ей?

— Почти три.

На щеках у Нэнси налип песок, комбинезон на попке отсырел.

— Что это ты делаешь? Печешь пироги? — спросил ее Ричард. Он взял ведерко и вынул из ручки Нэнси деревянную ложку. Девочка не воспротивилась. Ричард набил ведерко песком и перевернул его — пирог получился безукоризненный. Нэнси немедленно разрушила его. Ричард рассмеялся и отдал ей обратно ведерко и ложку. — У нее совершенно правильные инстинкты, — заметил он и, сев на траву, снял берет и расстегнул верхнюю пуговицу своей походной куртки.