Прежде всего, преимущество, которым правительство дает нам возможность воспользоваться с налогом на письма, полностью оставляет этому налогу свой характер соразмерности, то есть несправедливости: вряд ли есть необходимость в дальнейшей демонстрации этого. Неравенство сборов в отношении почтовых тарифов остается прежним, выгода от этого сокращения в основном получается не для самых бедных, но для самых богатых. Тот торговый дом, который платил 3,000 франков за почтовую доставку, будет платить не более 2,000 франков; это, следовательно, 1,000 франков чистой прибыли, которую он прибавит к 50,000, которые дает его торговля, и которыми он обязан щедрости налоговика. Со своей стороны крестьянин, рабочий, который напишет два раза в год сыну-солдату и получит такое же количество ответов, сэкономит 50 сантимов. Не правда ли, что почтовая реформа является противоположностью справедливого распределения налогов? что, если, согласно желанию г-на Шевалье, правительство хотело ударить по богатым и пощадить бедных, налог на почтовую доставку был последним, что следовало бы сокращать? Разве не кажется, что налоговик, который неверен духу своего института, ждал только повода для ощутимого сокращения бедности, чтобы иметь возможность сделать подарок на счастье?

Если продукт будет считаться слишком дорогим, в этом случае налог действует как десятина, которая будет возложена на посевы, — он препятствует производству

Это то, что могли сказать цензоры законопроекта, и что никто из них не увидел. Это правда, что критика, вместо того, чтобы быть обращенной к министру, ударила по власти в ее основании и вместе с властью — по собственности: что заставило их перестать считаться противниками. Сегодня все мнения — против правды.

Могло ли быть иначе? Нет, поскольку, если бы сохранили старый налог, то навредили бы всем, не помогая никому; а если его снизили, то нельзя было разделить тариф по категориям граждан без нарушения статьи 1 Конституции, в которой говорится: «Все французы равны перед законом», то есть перед налогом. Тем не менее, почтовый налог является необходимо персональным; следовательно, это налог на душу населения; поэтому, что справедливо в этом отношении, будет несправедливым с другой точки зрения, баланс расходов невозможен.

В то же время другая реформа была проведена заботами правительства, а именно реформа тарифа на рогатый скот. Ранее пошлины на домашний скот, будь то импорт из-за границы или ввоз в города, взимали за голову; отныне их придется брать по весу. Эта полезная реформа, востребованная с давнего времени, частично объясняется влиянием экономистов, которые в этом случае, как и во многих других, которые я даже не могу припомнить, проявили самое почетное усердие и оставили очень далеко за собой праздные декларации социализма. Но и здесь добро, вытекающее из закона, направленного на улучшение положения малоимущих, иллюзорно. Выровняли, упорядочили взимание налога на животных; не распределили одинаково между людьми. Богатые, которые потребляют 600 килограммов мяса в год, могут почувствовать новое состояние мясной лавки; подавляющее большинство людей, которые никогда не едят мясо, ничего не заметят. И я снова повторяю свой вопрос: могло ли быть так, чтобы правительство или Палата сделали бы нечто иное, чем то, что было сделано? Еще раз — нет; ибо вы не можете сказать мяснику: ты продашь свое мясо богатым по 2 франка за килограмм, а бедным — по 10 су. Это прямо противоположно тому, что вы получите от мясника.

То же с солью. Правительство сократило на четыре пятых количество соли, используемой в сельском хозяйстве, и при условии денатурации. Некий журналист, который не нашел ничего лучшего для критики, подал жалобу, в которой он оплакивает участь этих бедных крестьян, с которыми по закону обращаются хуже, чем с их скотом. В третий раз спрашиваю: Это может быть иначе? Одно из двух: или сокращение будет абсолютным, и тогда налог на соль должен быть заменен другим; и я бросаю вызов всей французской журналистике — изобрести налог, который выдержит двухминутное испытание; — или сокращение будет частичным, либо сохраняя часть прав за всеми облагаемыми товарами, либо отменяя все права, но только для части товаров. В первом случае сокращение недостаточно для сельского хозяйства и для бедного класса; во втором существует подушный налог, со всей его огромной диспропорцией. Что бы мы ни делали, это бедняк, всегда бедняк, который поражен, так как, несмотря на все теории, налог никогда не может исходить из чего иного, кроме как из соображений капитала, которым владеют или потребляют, принадлежащего или потребляемого, и что если бы налоговый инспектор захотел поступить по-другому, он остановил бы прогресс, он запретил бы богатство, он убил бы капитал.

Демократы, которые упрекают нас в принесении в жертву революционного интереса (что такое революционный интерес?) интересу социалистическому, должны сказать нам, как, не делая из государства единственного владельца и не учреждая общности товаров и доходов, они намерены, по системе какого-то налога, поддержать народ и заставить работать то, что у него отнимает капитал. У меня закружилась голова: по всем вопросам я вижу, что власть поставлена в самое ложное положение, а мнение газет размыто в беспредельной чепухе.

В 1842 г. г-н Араго выступал за то, чтобы железными дорогами управляли компании, и большинство во Франции думало, как он. В 1846 г. он заявил, что изменил мнение; и, не считая спекулянтов железных дорог, можно сказать, что большинство граждан изменили мнение аналогично г-ну Араго. Во что верить и что делать с этими переменами ученых и Франции?

Управление государством, кажется, может лучше защитить интересы страны: но это долго, дорого, неразумно. Двадцать пять лет ошибок, просчетов, неожиданностей, миллионы, брошенные сотнями в великую работу по построению страны, доказали это самым сомневавшимся. Мы видели даже инженеров, членов администраций, громко заявлявших о несостоятельности государства в вопросах общественных работ так же, как в вопросах промышленности.

Управление компаниями безупречно, это правда, с точки зрения интересов акционеров; но вместе с ними жертвуется общий интерес, открываются двери для биржевых игр, эксплуатации общественности организованной монополией.

Идеалом будет система, объединяющая преимущества двух режимов без каких-либо их недостатков. Тогда каково средство примирения этих противоречивых персонажей? средство раздуть рвение, экономику, проницательность этих несменяемых должностных лиц, которым нечего приобретать или терять? способ сделать интересы общества столь же ценными для компании, как и ее собственные интересы, сделать так, чтобы эти интересы действительно стали их собственными, но при этом не отменяли бы интересов государства и, следовательно, средство иметь свои собственные интересы? Кто в официальном мире понимает необходимость и, следовательно, возможность такого примирения? не говоря уже о том, кто владеет секретом?

В этом случае правительство, как всегда,