хотел бы, чтобы наши производители чувствовали бы немного влияния иностранной конкуренции. Снижение пошлины на шерсть на 1 франк на одну пару штанов оставляло бы в кармане потребителей около тридцати миллионов, половину суммы, необходимой для уплаты налога на соль. — На 20 сантимов меньшая цена на рубашку произведет вероятную экономию, которая будет равна содержанию под ружьем корпуса из двадцати тысяч человек.

За пятнадцать лет потребление сахара возросло с 53 миллионов килограммов до 118; в настоящее время его потребление составляет в среднем 3,5 килограмма на человека. Этот прогресс показывает, что сахар должен теперь учитываться вместе с хлебом, вином, мясом, шерстью, хлопком, деревом и углем в числе предметов первой необходимости. Сахар — это аптека для бедняков: было бы слишком, чтобы увеличить потребление этой статьи с 3,5 килограммов на человека до 7? Уберите налог, который составляет 49 франков 50 сантимов на 100 килограммов, и ваше потребление удвоится.

Таким образом, налог на пропитание волнует и третирует бедного пролетария тысячью способов: высокая стоимость соли наносит вред производству скота; пошлины на мясо еще больше уменьшают рацион рабочего. Чтобы удовлетворять одновременно налогу и потребности в напитках брожения, которую ощущает рабочий класс, их подают в смеси, неизвестной химику, что в пиве, что в вине. Что нам еще нужно от церковных диетических рецептов? Благодаря налогу весь год — это великий пост для рабочего; и его пасхальный ужин не стоит перекуса Господина в Страстную пятницу. Есть срочная необходимость отменить повсеместно налог на потребление, который истощает людей и заставляет их голодать: к такому выводу пришли как экономисты, так и радикалы.

Но если пролетарий не постится, чтобы накормить Цезаря, что будет есть Цезарь? И если бедняк не разорвет свой плащ, чтобы покрыть наготу кесаря, во что оденется Цезарь?

Вот вопрос, неизбежный вопрос, который должен быть решен.

Поэтому г-н Шевалье, задавшись вопросом № 6, носят ли наши налоговые законы характер законов против роскоши, ответил: Нет, наши налоговые законы не имеют характера законов против роскоши. Г-н Шевалье мог бы добавить, и это было бы как новым, так и правдивым, что именно это является лучшим в нашем налоговом законодательстве. Но г-н Шевалье, который до сих пор сохраняет, несмотря ни на что, старое волнение радикализма, предпочитал выступать против роскоши, что не могло скомпрометировать его ни перед какой партией. «Если бы в Париже, — воскликнул он, — мы потребовали бы с частных экипажей, седельных или перевозящих лошадей, слуг и собак, налог, который мы накладываем на мясо, мы бы совершили честную сделку».

Для того ли, чтобы комментировать политику Мазаньелло[224], г-н Шевалье сидит в Коллеж де Франс? Я видел в Бале собак, несущих налоговую табличку на шеях, как признак их капитализации, и я полагал, что в стране, где налог практически равен нулю, налог на собаку был гораздо большим уроком этики и гигиенической мерой предосторожности, чем один элемент выручки. В 1844 г. налог на ввозимых собак для всей провинции Брабант (667,000 жителей) составлял 2 франка 11,5 сантимов за голову, всего 63,000 франков. Исходя из этого мы можем предположить, что тот же налог, производящий в объеме всей Франции 3 миллиона, приведет к снижению налога на долю 8 сантимов на человека в год. Разумеется, я далек от утверждения, что нужно пренебрегать 3 миллионами, особенно с расточительным правительством; и я сожалею, что Палата отложила налог на собак, который всегда использовался, чтобы обеспечивать дотации для полдюжины «их высочеств». Но я напоминаю вам, что налог такого рода имеет в качестве принципа гораздо меньше налоговых процентов, чем оснований для порядка; следовательно, с фискальной точки зрения его следует рассматривать как явление с нулевым значением, и что он должен быть даже отменен как оскорбительный, поскольку большинство людей, немного более гуманизированных, чувствует отвращение к компании животных. Восемь сантимов в год, какое облегчение нищеты!…

Но г-н Шевалье пощадил другие ресурсы: лошадей, экипажи, прислугу, предметы роскоши, роскошь, наконец! Сколько всего в одном этом слове — РОСКОШЬ!

Давайте сократим эту фантасмагорию простым подсчетом: осмысление придет позже. В 1842 г. общая собранная пошлина на импорт составила 129 миллионов. Из этой суммы в 129 миллионов 61 вид товаров, предназначенных для потребления, соответствовали 124 миллионам, а 117 видов товаров, принадлежащих к предметам роскоши, — 50 тысячам франков. Среди первых сахар дал 43 миллиона, кофе — 12 миллионов, хлопок — 11 миллионов, шерсть — 10 миллионов, масла — 8 миллионов, уголь — 4 миллиона, лен и конопля 3 миллиона; всего: 91 миллион на 7 статей. Таким образом, показатель выручки уменьшается по мере того, как товар используется меньше, потребляется реже, а роскошь становится все более изысканной. И все же предметы роскоши являются наиболее облагаемыми. Поэтому для того, чтобы добиться заметного сокращения налогообложения товаров первой необходимости, пошлины на предметы роскоши будут увеличены в сто раз, и все, что будет получено, — это уничтожение торговли запретительным налогом. Значит, все экономисты выступают за отмену таможен; не для того ли, чтобы заменить их льготами?… Обобщим этот пример: соль производит налоговику 57 миллионов, табак 84 миллиона. Давайте посмотрим, с цифрами в руках, какими налогами на предметы роскоши, после снятия (гипотетически) налогов на соль и табак, мы восполним этот дефицит.

Вы хотите поражать предметы роскоши: вы обращаете цивилизацию вспять. Я утверждаю, что предметы роскоши должны быть настоящими. Каковы с экономической точки зрения предметы роскоши? Таковы, чья доля в общем богатстве самая низкая, те, которые идут последними в промышленном ряду, и чье создание предполагает предсуществование всех остальных. С этой точки зрения все продукты человеческого труда были и раз за разом переставали быть предметами роскоши, поскольку под роскошью мы понимаем не что иное, как хронологический либо коммерческий постфактум в элементах богатства. Словом, роскошь — это синоним прогресса, это в каждый момент общественной жизни является выражением максимального благосостояния, достигаемого трудом и достигаемого как правом, так и предназначением каждого. Значит, так же, как налог в течение определенного круга времени относится к недавно построенному дому и недавно распаханному полю, он должен чистосердечно приветствовать новые товары и драгоценные предметы беспошлинно, потому что с их дефицитом нужно постоянно бороться, поскольку любое изобретение заслуживает поощрения. Так что же! хотели бы вы создать под предлогом роскоши новые категории граждан? и вы всерьез относитесь к городу Саленте и прозопопее Фабрициуса[225]?

Так как предмет ведет нас туда, давайте поговорим о морали. Вы, несомненно, не будете отрицать ту истину, избитую сенеками[226] всех веков, о том, что роскошь развращает и ослабляет нравы: что означает, что она гуманизирует, возвышает и облагораживает привычки; что первым и наиболее эффективным образованием для людей, стимулом идеала для большинства людей является роскошь. Грации были обнажены, согласно древним; но кто сказал,