в обратном от справедливости: и именно поэтому налог, так называемый прогрессивный, способный в лучшем случае подпитывать болтовню филантропов, не имеет научной ценности. Она ничего не изменила в налоговой юриспруденции: всегда, как говорится, бедняку достается котомка, всегда богач — объект заботы власти.

Добавлю, что эта система противоречива.

Действительно, отдавать и удерживать не стоит, говорят юристы. Почему же тогда, вместо того чтобы освящать монополии, единственной выгодой для держателей которых было бы тотчас лишиться вместе с доходом всего пользования, не объявить сразу аграрный закон? Зачем устанавливать в Конституции, что каждый свободно пользуется плодами своего труда и своего производства, когда по факту или под воздействием тенденции налогообложения такое разрешение предоставляется только до дивидендов в размере 56 с половиной сантимов в день — дело, правда, в том, что закон не предусмотрел бы, но что обязательно стало бы результатом прогрессии? Законодатель, утвердив нас в наших монополиях, хотел способствовать производству, поддерживать священный огонь промышленности: так какой смысл нам производить, если, еще не будучи соучастниками, мы производим не для себя одних? Как, после того, как нас объявили свободными, можно навязать нам условия купли-продажи, аренды и обмена, которые отменяют нашу свободу?

Человеку принадлежит, согласно государственной регистрации, 20,000 ливров ренты. Налог с помощью новой прогрессии заберет у него 50 %. При такой ставке ему выгоднее вывести свой капитал, а вместо дохода поглотить фонд. Так что пусть ему возместят. Но что! возместить: государство не может быть принуждено к возмещению; и если оно согласится выкупить, это будет пропорционально чистой прибыли. Значит, регистрация ренты в 20,000 франков[223] будет приносить лишь 10,000 для рантье из-за налога, если он хочет возмещения от государства: если он не разделит его на двадцать лотов, в каковом случае оно вернет ему вдвое больше. Точно так же достояние, которое приносит 50,000 франков, налог, присваивающий две трети дохода, потеряет две трети цены. Но если хозяин разделит это достояние на сто лотов и выставит его на торги, террор налоговой службы уже не остановит покупателей, он сможет изъять весь капитал. Поскольку при прогрессивном налогообложении недвижимое имущество больше не следует закону спроса и предложения, не оценивается по своему реальному доходу, а по качеству собственника. Следствием этого будет то, что крупные капиталы обесценятся, а в повестку дня будет поставлена посредственность; владельцы будут спешно реализовывать (собственность), потому что для них будет лучше поглотить имущество, чем получать от него недостаточную ренту; капиталисты отзовут свои средства или разместят их только по ростовщическим ставкам; всякая крупная эксплуатация будет запрещена, всякое видимое состояние преследуется, любой капитал, превышающий цифру необходимого, запрещен. Подавленное богатство будет собираться само по себе и вывозиться контрабандой; и труд, как человек, привязанный к трупу, будет объят нищетой в бесконечной связи. Не насмехаются ли экономисты, которые излагают подобные реформы, над реформаторами?

Продемонстрировав противоречие и ложь прогрессивного налога, должен ли я доказать его несправедливость? Прогрессивный налог, как его понимают экономисты и вслед за ними некоторые радикалы, неосуществим, говорил я ранее, — если он бьет по капиталу и продуктам (производства): следовательно, я предположил, что он бьет по доходам. Но кто не видит, что это чисто теоретическое различие между капиталом, продуктами и доходами падает перед налоговым инспектором, и что те же самые невозможности, на которые мы указали, вновь проявляют здесь свой роковой характер?

Промышленник обнаруживает процесс, при котором, экономя 20 % своих производственных затрат, он получает 25,000 франков дохода. Налоговик требует у него 15. Значит, предприниматель вынужден повышать свои цены, поскольку по факту налога его процесс, вместо того, чтобы экономить 20 %, экономит лишь 8. Не мешает ли налог хорошей цене? Таким образом, полагая, что достигает богатых, прогрессивный налог всегда достигает потребителя; и он не может не достигать его, подавляя производство: какой просчет!

Это по закону о социальной экономике весь вложенный капитал должен непрерывно возвращаться предпринимателю в виде процентов. С прогрессивным же налогом этот закон радикально искажается, поскольку вследствие эффекта прогрессирования процент капитала уменьшается до такой степени, что он приводит производство к потере части или даже всего упомянутого капитала. Чтобы это было иначе, проценты на капитал должны были бы увеличиваться прогрессивно, как и сам налог, что абсурдно. Таким образом, прогрессивный налог останавливает формирование капиталов; более того, он мешает их обращению. Если кто-либо, на самом деле, захочет приобрести какое-либо оборудование для эксплуатации или земельный фонд, он должен будет, в соответствии с повышением взносов, учитывать не только фактическую стоимость такого оборудования или земельного фонда, но и налог, который он повлечет за собой; таким образом, если реальный доход составляет 4 %, и если в силу налога или условия покупателя этот доход должен быть уменьшен до 3, приобретение не может быть осуществлено. После подавления всех процентов и возмущения рынка по его секторам, прогрессивный налог останавливает рост благосостояния и уменьшает рыночную стоимость до положения ниже реальной стоимости; он умаляет, он парализует общество. Какая тирания! какая насмешка!

Таким образом, прогрессивный налог превращается, независимо от того, что он делает, в отказ от правосудия, защиты производства, в конфискацию. Это произвол без ограничений и тормозов, данный властям на все, что посредством труда, сбережений, улучшений средств, способствует общественному богатству.

Но зачем теряться в химерических гипотезах, когда мы прикасаемся к истине? Не вина пропорционального принципа, если налог поражает различные классы общества с таким шокирующим неравенством; вина заключается в наших предрассудках и наших нравах. Налог, так же как и человеческие действия, поступает честно и точно. Общественная экономика приказывает ему заняться доходом; он занимается доходом. Если доход ускользает, он поражает капитал: что может быть более естественным? Налог, опережающий цивилизацию, предполагает равенство рабочих и капиталистов: несгибаемое выражение необходимости, он, кажется, приглашает нас стать равными посредством образования и работы и, уравновешивая наши функции и объединяя наши интересы, прийти к соглашению с ним. Налог отказывается отличать человека от человека: и мы обвиняем его математическую строгость в несоответствии наших состояний! мы требуем от самого равенства преклониться перед нашей несправедливостью!… Разве я не был прав, когда сказал в начале, что по отношению к налогу мы остаемся позади наших установлений?

Народ и законодатель, экономисты, журналисты и писатели, переводя каждый на свой язык общественную мысль, заявляют с завистью, что налог должен падать на богатых, бить по излишеству и предметам роскоши, и оставлять в покое предметы первой необходимости

Кроме того, мы всегда видим, как законодатель останавливается в фискальном законодательстве перед разрушительными последствиями прогрессивного налога и освящает необходимость, непреложность пропорционального налога. Поскольку равенство