Тотчас же на них посыпался град вопросов: сколько кораблей в заливе Камберленд, как идет китобойный промысел и т. п., ибо, по нашим предположениям, «Энселл Гиббс» должен был находиться в этом заливе. «Вы беглецы, не правда ли?» — задали мы им последний вопрос. И ответ не замедлил последовать: «Да, это так». Затем они рассказали, что бежали из Кингнайта в проливе Камберленд 2 августа и, следовательно, менее чем за три дня прошли 250 миль до места нашей встречи.

Причинами, побудившими их дезертировать с корабля, были, по их словам, «грубое обращение» и «скверная пища». Решив во что бы то ни стало бежать в Соединенные Штаты при первом удобном случае, они выполнили это намерение, забрав вельбот, печку «чудо», два ружья с огнеприпасами, немного провизии, несколько одеял и ряд мелких предметов. И это для плавания по бурному морю, нередко заполненному льдинами, вдоль неприступного побережья, когда им предстояло покрыть примерно 1500 миль!

После того как капитан Бадингтон задал им несколько вопросов, главарь этих несчастных беглецов скромно попросил немного пищи, так как все они были очень голодны. На это капитан немедленно ответил: «Идите сюда и ешьте». Сначала бедняги заколебались, боясь ареста, но голод взял верх над их опасениями, и, привязав лодку, они поднялись на судно и как голодные волки набросились на солонину и сухари. Никогда еще я не видел, чтобы люди ели с такой жадностью и наслаждением. Для них это был пир, ибо за весь вчерашний день они съели по полсухаря и одну маленькую утку на всех.

Я убедился, что ничто не изменит их решение продолжить свое опасное плавание. Они собирались идти к фактории Йорк в Гудзоновом заливе, но, когда я показал им карту и путь к острову Резольюшен, а оттуда через Гудзонов пролив к Лабрадору, моряки решили идти этим курсом в надежде, что их подберут рыбаки. Капитан добросердечно дал им немного говядины и солонины, пороха и пуль, а также карту. К этому я от себя добавил немного огнеприпасов и пистонов.

Беглецы пробыли у нас около двух часов, а затем решили не оставаться у нас на ночь и продолжать свой путь. Возможно, они все еще боялись, что их арестуют. Сев в лодку и горячо поблагодарив нас, они отправились в свое опасное плавание. Я следил за ними, пока гребцы, налегая на весла, постепенно не исчезли из виду.

Перед тем как перейти к другому, хочется рассказать о продолжении этой необычайной истории. Осенью 1862 года, находясь в Сент-Джонсе (Ньюфаундленд) по пути на родину, я узнал следующие подробности.

Некий капитан Натан Норман, занимающийся какими-то делами на Лабрадоре и выполняющий обязанности мирового судьи, повстречался с теми, которым удалось выжить после этого плавания, и, выслушав их рассказ, потребовал, чтобы они дали свои показания в письменном виде. Тогда один из беглецов написал объяснение, оригинал которого находится у меня.

«Меня зовут Джон Ф. Салливэн. Примерно 1 марта 1860 года я покинул свой дом в Саут-Хадли-Фолс (Массачусетс) и отправился в Бостон. Там я оставался до 20 числа того же месяца. Я обращался в несколько контор, занимавшихся подбором команд для кораблей. В этот город я приехал в первый раз, был неопытен, и мне не удавалось найти подходящего места. В конце концов потеряв надежду найти что-нибудь, я подписал контракт в Бостоне на Коммершиэл-стрит, дом 172, и поехал в Нью-Бедфорд (Массачусетс). На следующий день я сел там на судно «Даниэл Уэбстер», которое должно было в тот же день уйти на 18 месяцев в Девисов пролив на китобойный промысел.

Судно «Даниэл Уэбстер» вышло из Нью-Бедфорда 21 марта 1860 года. Всего нас в команде было 40 человек. Долго после выхода в море стояла отвратительная погода, и многие страдали от морской болезни. Я мучился примерно три недели, а потом начал привыкать. Никаких событий, достойных упоминания, пока мы не прошли мыс Фарвель в конце мая, не произошло. После этого нам пришлось довольно много работать, проводя корабль через льды. Нам удалось это сделать, и мы стали на якорь[118] 6 июля 1860 года.

Туда заходило много судов. Назову некоторые из них: «Ганнибал» из Нью-Лондона, «Блэк Игл» и «Антилопа» из Нью-Бедфорда, «Энселл Гиббс» из Фэр-Хейвена, «Пайонир» из Нью-Лондона. Все они стояли в бухте на якоре близко одно от другого. Матросы свободно переходили с корабля на корабль и рассказывали, как им живется. Некоторые жаловались на очень грубое обращение, особенно люди с «Энселл Гиббс». Эти матросы уже давно подумывали о побеге, но до 4 августа им не представлялось удобного случая.

Мой товарищ по кораблю Уоррен Даттон в тот день находился на их судне и услышал кое-что из этих разговоров. Он завязал беседу и сказал, что тоже хочет бежать и, может быть, к нему присоединятся еще один-два матроса с его судна. Немедленно возвратившись, он сообщил об этом мне и изобразил все в таких розовых красках, что я в конце концов согласился с ним бежать. У нас не было особой причины бежать с корабля, поскольку мы не могли пожаловаться на дурное обращение. Единственное, на что мы могли сетовать, — это на одежду, чересчур легкую для такого климата. Кроме того, прибыв в эти края, мы узнали, как много людей погибло здесь от цинги, и не хотели оставаться, страшась ею заболеть. Нам казалось, стоит только убежать, и все будет в порядке, но то было жестокой ошибкой.

Сговорившись, все мы начали готовиться к побегу. Мы с товарищем по кораблю уложили те скудные пожитки, которые, по нашему мнению, могли нам понадобиться, в вещевой мешок. Затем пробрались в трюм и взяли там сухарей в маленький мешок, захватили также пару брюк и стали выжидать удобной минуты, чтобы спрятаться на палубе незаметно для вахтенных. После того как нам это удалось, мы подали сигнал другим матросам, что готовы. Эти матросы стояли на вахте на «Энселл Гиббс», и им без труда удалось спустить лодку на воду, перебраться в нее самим и вскоре подплыть к носовой части нашего судна. Мы сначала спустили свои вещи, а затем, захватив два ружья и немного огнеприпасов, сошли в лодку. Вскоре мы обогнули небольшой мыс и наши суда скрылись из виду. Приведу имена тех,