– Разумеется, я виню себя, – съязвила Мириэл, кивнув, и перевела взгляд на мужа. В глазах все еще плясали, искажая видимость, огненные языки. – Так зачем ты приехал? Чтобы проверить, не раскаялась ли я? Сказать, что ты преисполнен великодушия и позволяешь мне вернуться?

Роберт вспыхнул:

– Может, я и скучаю по тебе, но без твоего ядовитого языка вполне мог бы обойтись.

– Тогда зачем было утруждать себя дорогой, – ты лее знал, что ничего другого от меня не услышишь?

Он глубоко вздохнул:

– Я надеялся, что мы сможем заключить мир.

Мириэл едва не расхохоталась. Роберт так и не понял, что он натворил.

– И каковы же условия твоего «мира»? – елейным голосом поинтересовалась она. – Неужели у меня осталось что-то, чего ты еще не отнял или не уничтожил?

– Я пытаюсь быть рассудительным, – проскрежетал Роберт.

– Да, знаю, опять я виновата, – кивнула Мириэл. Она по-прежнему улыбалась, но лишь губами. – Ведь у тебя всегда есть обоснование любому твоему поступку, чего бы это ни касалось, будь то какое-то обычное дело или убийство в темном переулке. – Она махнула рукой, словно отсылая его. – Я устала и предпочла бы сейчас спать в своей холодной тюрьме, чем беседовать с тобой в теплой комнате с пылающим очагом. Так что выкладывай, зачем пришел, и оставь меня в покое.

Роберт прищурился:

– А разве свобода тебе не предпочтительнее? Разве тебе не хочется жить в свое удовольствие, не опасаясь моего вмешательства? Не хочется получить разрешение папы на развод, чтобы потом соединиться с тем, кто тебе люб?

Мириэл никак не ожидала услышать столь невероятное предложение и потому не смогла сохранить выражение ледяного презрения.

– О господи, Роберт! – воскликнула она. – Сначала ты гноишь меня в этом аду, потом приезжаешь среди ночи и предлагаешь свободу. С чего это вдруг? – Она покачала головой – По-моему, это у тебя с головой не все в порядке!

В его глазах засветилась холодная насмешка.

– Вовсе нет, дорогая, уверяю тебя. Голова у меня светлая, как никогда.

– Тогда чего ты требуешь взамен? – Здесь есть какой-то подвох, размышляла Мириэл. Нечто очень важное для нее, на что она никак не может согласиться, а значит, предложение о свободе – не более чем издевка.

Роберт пожал плечами:

– Я хотел бы сказать «ничего», но, как тебе известно, я считаю, что по долгам нужно платить. И требую я… – Он подошел к резному дубовому буфету у стены. На нем стоял небольшой дорожный сундук, который Мириэл поначалу не заметила. Роберт достал ключ из кошелька, отомкнул крышку и вытащил пурпурный шелковый сверток.

Мириэл онемела от изумления.

– Вижу, эта вещь тебе знакома, – сказал Роберт, аккуратно разворачивая шелк. – Хотя не думаю, что ты станешь утверждать, будто это твоя личная собственность.

Мириэл прижала ладонь к груди:

– Эта вещь принадлежала королеве Матильде, прабабушке нашего короля. – Как она ни старалась, ей не удалось скрыть дрожь в голосе.

– А-а, понятно. И ты просто взяла ее на хранение.

– Что ты намерен с ней сделать?

Роберт поджал губы:

– Еще не решил. – Роберт покручивал корону в руках, и Мириэл от этого зрелища затошнило. Казалось, своим прикосновением он губит красоту и загадочное обаяние диадемы.

– Можно ее переплавить, – задумчиво произнес он, – но тогда она сильно обесценится. Можно продать кому-нибудь из тех, кто коллекционирует подобные вещицы, но тогда в случае разоблачения надо мной нависнет угроза ареста и виселицы. – К облегчению Мириэл, он вновь завернул корону и убрал ее в дорожный сундук. – Более вероятно, дорогая, что я верну ее королю Генриху в обмен на власть и влияние. Это меня вполне устроит.

Конечно, устроит, подумала она. Как же не потешить свои амбиции за счет спокойствия других?

– И что же тебе нужно от меня? – Она повела плечами. – Вряд ли мое согласие.

Роберт отвернулся от сундука и впился в нее почти лихорадочным взглядом. Этот нездоровый блеск в его глазах был ей хорошо знаком; некогда она испытывала то же самое.

– Я хочу знать, как к тебе попала корона, где ты ее нашла. Должны быть еще сокровища.

Мириэл криво усмехнулась. Она была права. Он ставил перед ней невыполнимое условие. Она не может дать ему того, чего у нее нет.

– Конечно, должны, – отвечал она, – но если кто-то их и отыщет, это будет чудо. Пески перемещаются, да и море с тех пор тысячу раз заливало то место.

– Но ты можешь показать мне его. Мириэл вздохнула:

– Корону нашла не я. Ее спас Николас в ту пору, когда затонул королевский обоз… а я украла ее у него.

– Лжешь. Ты должна знать. – Роберт оттопырил верхнюю губу, обнажая зубы.

– Я знаю не больше любого, кто тщетно роется в песке, надеясь на удачу.

Роберт наставил на нее палец. Вены на его шее вздулись.

– Когда ты выходила замуж за Герберта, все думали, что ты вдова, но со средствами. Ты имела за душой не только эту безделушку.

– То, что я имела, тоже было украдено у Николаса. Если тебе нужны королевские сокровища, ты приехал зря. – Она развела руками, показывая, что у нее ничего нет, и по его лицу поняла, что он, ослепленный жаждой золота, по-прежнему не верит ей.

– Если бы ты его обокрала, он не стал бы твоим любовником, – сердито заметил Роберт. – Я хоть и торговец шерстью, но меня ты не одурачишь. Завтра мы пойдем на берег, и ты покажешь мне, где искать. Если я найду сокровища, ты получишь свободу.

– Я же сказала: я ничего не знаю! – Мириэл топнула ногой.

– Тогда будешь гнить здесь до самой смерти. Выбор за тобой, дорогая.

Может быть, завтра буря утихнет. Может быть, завтра, оказавшись за стенами монастыря, она сумеет бежать. Мириэл молчала.

– Что, задумалась? – Роберт с улыбкой приблизился к ней и погладил ее по лицу, как гладил золото. Мириэл подавила рвотный спазм. – Разумеется, я всегда могу забрать тебя в Линкольн, – тихо продолжал он. – Никто не узнает о том, что произошло между нами. Соседи думают, что ты в монастыре поправляешь здоровье. Мы стали бы жить, как раньше. Пряное вино у очага, разговоры за полночь.

Мириэл отдернула подбородок от его указательного пальца:

– Слишком поздно. – Она с омерзением содрогнулась. – Я скорее соглашусь поужинать с дьяволом. Только тронь, закричу.

В его лице отразилась обида, мгновенно сменившаяся гневом.

– Ты – моя жена. Думаешь, монахини станут вмешиваться? – презрительно сказал он. – Я могу задрать на тебе юбки и овладеть тобой прямо на полу гостевой комнаты, и никто не придет тебе на помощь.