Развлечения? В 50-е годы XX века мне довелось жить в городишке, где было всего 300 жителей. При желании любой из них мог хоть каждый день посещать какое-нибудь интересное мероприятие – футбольные, баскетбольные или бейсбольные матчи, церковные службы и пикники, школьные спектакли, политические митинги, парады, концерты музыкальных ансамблей, церемонии открытия новых магазинов, частные и общественные вечеринки. В общем и целом все эти мероприятия были не менее интересны, чем те, в которых сегодня участвуете вы.

Когда читаешь о преступлении, совершенном в небольшом городке, очень часто приходится сталкиваться с высказываниями, суть которых сводится к следующему: это место, где не происходит ничего интересного – да и вообще ничего. Подобные заявления мне кажутся недостойными. Это своего рода предубеждение по отношению к прошлому, предубеждение к маленьким городкам и их жителям. Более того, это проявление невежества. Простите мне мой французский, но только ослы способны на такие комментарии. Так что если вы когда-нибудь скажете или напишете что-нибудь в этом роде, то тем самым продемонстрируете, что вы – просто невежественный осел.

Почти вся эта книга посвящена именно людям, жившим в небольших городках сто лет назад. Причем она не только и даже не столько о том, как они умирали, сколько о том, как они жили. Как ни странно, иногда именно смерть человека словно бы проливает свет на его жизнь. «Человек с поезда», убивая своих жертв, тем самым давал понять, что он ни во что не ставил их жизни. Но, утверждая, что в их жизнях не происходило ничего интересного, вы точно так же их обесцениваете.

В чем-то обитатели небольших городков действительно отличаются от жителей мегаполисов. К тому же люди, жившие сто лет назад, были не совсем такими, как уроженцы каменных джунглей XXI века. Во многом наша жизнь лучше, чем у наших предшественников. Но, в свою очередь, они были во многом счастливее нас. Я вовсе не хочу сказать, что сто лет назад жизнь не отличалась от современной. Я просто имею в виду, что очень глупо заявлять, будто сто лет назад жизнь людей в провинции была скучной и лишенной событий.

Сейчас я вижу три вопроса, которые мы должны задать прежде, чем каждый из нас отправится дальше своим путем. Вот они:

1. Что можно было сделать, чтобы остановить «Человека с поезда»?

2. Сколько людей он убил?

3. Что с ним случилось в конце концов?

Мы не знаем точных ответов ни на один из этих вопросов. Но мы думали над ними гораздо больше, чем вы, и готовы поделиться с вами своими соображениями. Можете относиться к ним как угодно.

Чтобы у местных властей был какой-то шанс изловить Пола Мюллера, кочующего убийцу, расправлявшегося с жертвами при помощи топора в 1911 и 1912 годах, нужно было сделать четыре вещи. При этом говорить, что нужно было обратиться в полицию штата или к федеральному правительству – это зря сотрясать воздух. В то время на большей части территории США попросту не было полицейских сил, действующих на уровне штатов. Что же касается федерального правительства, то оно считало преступность местной проблемой.

Итак, первым делом следовало прекратить отрицать очевидное – а именно, что в стране действует серийный маньяк. То есть покончить с иррациональным скептицизмом, о котором я уже упоминал.

В 1910 году в Хьюстон-Хайтс, штат Техас, шериф округа заявил репортерам через несколько дней после убийства семьи Шульцев, что преступление, по всей видимости, совершил какой-то сумасшедший, который просто сошел с поезда, забрался в первый попавшийся дом, расправился со всеми его обитателями, а затем снова сел в поезд и уехал из города. Но, сказав это, шериф тем не менее целых три года пытался повесить это убийство на явно невиновного молодого человека, имевшего любовную связь с женщиной, погибшей от рук убийцы.

В этой книге мы привели несколько случаев, когда полицейские или прокуроры говорили, что, по их мнению, преступник был в городе проездом, но не развивали эту мысль. Все реальные детективы, занимавшиеся расследованием убийства в Виллиске, в тот или иной момент также заявляли, что преступник приезжал в город ненадолго и не задержался в нем. Но, если убийца был местным, они могли арестовать его и подвергнуть суду. Если же убийство совершил заезжий злодей, детективы и прокуроры были беспомощны: они не могли сделать ровным счетом ничего. Но, поскольку им отчаянно хотелось раскрыть преступление, они вынуждены были считать, что преступник был местным жителем.

В Джорджии и Южной Каролине в 1904 году власти вполне могли увидеть связь между убийствами семей Ходжес и Хьюз. Если бы они не уцепились за глупую версию, согласно которой преступление было делом рук банды чернокожих убийц, они, пожалуй, стали бы первыми, кто понял, что происходит на самом деле. Пола Мюллера, скорее всего, они бы и в этом случае не отыскали, но, возможно, не допустили бы самосуда над невиновными.

Когда в 1909 году одну семью (Медоуз) убили к западу, а другую (Худ) – к северу от Блуфилда, штат Западная Виргиния, власти могли бы догадаться, что эти убийства связаны между собой. Но, к сожалению, частные детективы «раскрыли» убийство семьи Медоуз, повесив его на Говарда Литтла. По их мнению, возможность какой-либо связи между двумя преступлениями была исключена, поскольку, когда убили семью Худ, Говард Литтл сидел в тюрьме. Так что первое, что нужно было сделать, – это открыть глаза.

Второе – тщательно сопоставить детали, характерные для многих преступлений, а не расследовать каждое из них изолированно. Работая над этой книгой, мы то и дело сталкивались с ситуациями, когда вблизи места очередного преступления незадолго до его совершения видели подозрительных людей – но описания их, даже самые общие, практически никогда не публиковались.

Детективы в Арденвалде, штат Орегон, и Рейнире, штат Вашингтон, судя по всему, располагали отпечатками обуви и, возможно, пальцев преступника, испачканных кровью. У детективов, работавших в Колорадо-Спрингс, имелись отпечатки или частичные отпечатки пальцев, запачканных чернилами из пролившейся чернильницы. Маленькая девочка в Паоле, штат Канзас, проснувшись, обнаружила в своей комнате мужчину и, поскольку осталась в живых, наверняка могла что-то рассказать о нем.

Но, насколько нам известно, никаких попыток сопоставить эту информацию и свести ее воедино так и не было предпринято. Я не хочу сказать, что, если бы это было сделано, деятельность маньяка наверняка была бы пресечена. Вероятно, этого бы не произошло. Скорее всего, таинственный мужчина, которого видели в Виллиске, и незнакомец, замеченный рядом с фермой Бернхардта в Канзасе, оказались бы разными людьми. Более того, вероятнее всего, выяснилось бы, что и тот, и другой в убийствах замешаны не были. Но их личность надо было установить и обязательно побеседовать с ними – чтобы исключить их причастность к преступлениям. Так бы, скорее всего, и случилось, если бы власти с заслуживающим лучшего применения упорством не настаивали, что между упомянутыми преступлениями нет ничего общего.

Третье, что необходимо было сделать, – это привлечь детективов, работавших на железной дороге. Ирония состоит в том, что в то самое время, когда «Человек с поезда» разъезжал по стране, убивая людей, на железнодорожном транспорте были сосредоточены лучшие полицейские силы – по численности и квалификации они не уступали крупным частным детективным агентствам в больших городах, с которыми, кстати, тесно сотрудничали. В 1910 году каждая крупная железная дорога имела свое охранно-детективное подразделение, обычно частное. Имелись также банковские и отельные детективы, а также сотрудники с иной специализацией. Предприятия часто нанимали детективов, чтобы не допустить воровства со стороны работников. Но, повторяю, лучшие силы были сосредоточены на железной дороге.