– Мы его понесем, – объявил Слим.

Шакал взглянул на него. Прикинул, какие у них были шансы с учетом положения солнца, недостатка воды и всеобщей усталости. Потом покачал головой.

– Нет, – ответил койот и достал из рюкзака камуфляжную простыню. – Помогите мне его завернуть.

Затем он вынул мобильник, включил его и отметил точку на карте.

– Я за ним вернусь, – сказал он.

Все мигранты устремили на него взгляд; никто не двигался.

– Я обещаю. Но сейчас нам нужно идти.

На этот раз Лука не оглядывался.

В отдалении, на одной из безымянных дорог, по которым так часто ездят бело-зеленые внедорожники пограничной полиции США, стояли лагерем два дома на колесах. Водители приехали два дня назад, растянули на двух подпорках брезентовый навес и вынесли холодильники, полные пива и закусок. В центре лагеря они разожгли костер, поставили рядом раскладные стулья и повесили на один из них старомодное радио с раскладной антенной; оттуда играла кантри-музыка. Всякий раз, когда мимо проезжали пограничники, отдыхающие непременно кивали и махали им рукой в знак приветствия. Они позаботились о том, чтобы в легкой и непринужденной манере сообщить полиции о своем присутствии. Один раз полицейские остановились и побеседовали с мужчинами минут десять. Затем получили у них разрешение осмотреть дома на колесах. А почему бы и нет? Тем нечего было скрывать.

Когда Шакал и десять оставшихся мигрантов появились в лагере на два с половиной часа раньше положенного, мужчины были не готовы. КПП пограничной полиции на трассе 19 по-прежнему работал. Им нужно было ждать еще как минимум три часа. Что, если за это время кто-то заедет их проверить? Где посреди пустыни можно спрятать одиннадцать человек? В домах сидеть слишком жарко. Включить кондиционеры тоже не получится – у них недостаточно бензина.

Шакал пожал плечами.

– У нас не было другого выхода, – только и сказал он.

Лагерь оказался удобным и опрятным; к тому же там были не так слышны постоянные порывы пустынного ветра. Они выключили радио и стали ждать в тишине, надеясь, что сумеют расслышать звуки приближающегося внедорожника. Пока что – ничего. Мигранты все пили и пили воду, вкусную воду, святую воду. Они расселись в тени и взяли из холодильников бутылки со спортивными напитками Gatorade. Утолив жажду, организм Марисоль снова начал производить слезы, и женщина все время плакала – обильно, не моргая. Она не просила этих слез, но они все равно были. Текли по ее лицу сами по себе, двумя потоками. Сверкали лужицами у нее в ладонях. Лука и Лидия сидели с закрытыми глазами, поджав губы.

Никто не разговаривал.

В 17:15 по местному времени мужчины начали собираться и заводить мигрантов внутрь. Первыми пошли Марисоль и сестры. Лидия хотела попрощаться с Шакалом. Выразить свою благодарность, сказать что-то, что могло бы успокоить его больную совесть. Но таких слов не было. Она легонько дотронулась до его плеча. Шакал буравил взглядом землю под шинами машин. Он кивнул, не сводя глаз с зарослей дикой травы и блестящих камешков в грязи. Лидия забралась в дом на колесах. Лука шел следом, но остановился, поставив ногу на нижнюю ступеньку. Он тоже решил попрощаться с Шакалом.

– Ему обязательно нужен небесно-голубой крест, – объяснил он.

Койот кивнул. В глазах у него мерцали слезы. Такие, каких прежде никогда не было.

– Небесно-голубой крест, – повторил он.

Мальчик тоже кивнул.

– Я обо всем позабочусь, mijo, – заверил Шакал.

А потом Лука вдруг наклонился и прошептал ему что-то на ухо. Койот вытянул руки и заключил мальчика в объятья, и тот тоже обвил руки вокруг шеи мужчины. Постояв немного, оба они быстро отвернулись, после чего Лука наконец поднялся в машину. Из окна Лидия наблюдала, как Шакал взял с раскладного стула свой рюкзак, навьючился канистрами с водой и нырнул обратно в пустыню.

– Что ты ему сказал? – спросила она сына, когда тот сел рядом на лавочку.

Лука пожал плечами и ответил:

– Я сказал, что он – хороший человек, потому что привел нас сюда.

Мужчины стали объяснять, как все устроено: оказалось, под лавками и кроватями было полое пространство. Мигрантам нужно было залезть внутрь и накрыться. Соледад слышала истории про койотов, которые на данном этапе путешествия заставляли своих подопечных раздеваться догола – чтобы те не создавали проблем. Смысл в том, чтобы обеспечить своеобразную страховку: забрав у людей одежду, койоты могли быть уверены, что никто не попытается сбежать, пока они не достигнут безопасного места. Соледад также слышала, что иногда на мигрантов надевают подгузники – чтобы те могли часами сидеть неподвижно в полной темноте. Потерев руками бедра, она порадовалась своей защите – плотному слою джинсовой ткани. Во втором доме на колесах, изучив габариты Слима и Давида, водитель спросил:

– Влезете?

Слим кивнул.

– Если надо, влезем.

– Дорога займет сорок пять минут, да? – спросил Давид.

– Приблизительно, – ответил водитель.

Наконец-то Давид смог использовать фразочку из арсенала янки, которую заготовил давным-давно:

– Piece of cake[134], – сказал он.

В груди у Луки заколотилось сердце. Мигранты услышали, как зарычал двигатель, почувствовали урчащую вибрацию автомобильного механизма. Вывернув руль, водитель опустил заднюю шторку.

– Следующая остановка – Тусон! – крикнул он.

Ехали они медленно. Мучительно медленно. Машина постоянно падала в ямы и подскакивала на острых камнях, и дорога была такой узкой, что всякий раз, когда навстречу ехал другой автомобиль, им приходилось съезжать на обочину и ждать. Через некоторое время они выбрались на дорогу пошире, а потом водитель негромко сказал: «Пограничная служба. Не шевелитесь». Он помахал полицейским, и те узнали в нем одного из отдыхающих, последние пару дней стоявших к югу от Лобо-Танк. Пограничников звали Рамирес и Кастро, и они подумывали остановить водителя и обыскать машину на наличие нелегалов. Но за рулем сидел белый мужчина в ковбойской шляпе, да еще с усами, которые явно росли на его лице задолго до того, как вошли в моду. К тому же у них заканчивалась смена. Кому в счастливые часы нужна бумажная волокита? Поэтому полицейские отдали честь и проехали мимо на своем «шевроле-тахо», едва не задев бампером дом на колесах. Внутри все мигранты сидели затаив дыхание и слушали: сначала под окном прохрустели шины внедорожника, а потом защелкал поворотник, и водитель снова выехал на середину дороги. Наконец они разогнались.

– Все в порядке! – послышалось из кабины.

Сидя в крошечной темнице под лавкой, Лука припал поближе к Мами. Даже несмотря на то, что места хватало, он прижимался все плотнее, словно от близости зависела его жизнь. Потому что теперь, когда они почти добрались до цели, когда до новой жизни оставались считаные минуты, мальчик вдруг понял, что не хочет ее начинать. Какое-то первобытное чутье подсказывало ему, что стоит им оказаться в безопасности, как все те чудища, которых он все это время держал на расстоянии, полезут с новой силой, а за ними появятся и новые. Полчища. Мальчик слышал, как они скребут по обшивке автомобиля. Но время еще не пришло.