Этлау вывернулся и вновь бросился на Фесса, обхватил его, пытаясь повалить на пол.

– Всё равно умрёшь, – сообщил некромант, отбрасывая от себя тяжело дышащего инквизитора.

– Безумец! Да ты на небо посмотри, на небо! – вопил преподобный отец, на сей раз уже не пытаясь подняться.

– Всё самое интересное уже кончилось, – искренне удивился Фесс вопросу. – Феникс улетел, дорога закрылась…

– Какой феникс, какая дорога?! Посмотри, посмотри, своими глазами!

Ночное небо над Аркином и впрямь изменилось.

Звёзды исчезали, потому что среди них зарождались и тянулись вниз ещё более чёрные и непроглядные, чем сама темнота, хорошо знакомые и памятные ещё по незабвенному Арвесту воронки смерчей.

Птенцы. Они пустили в ход своё излюбленное оружие, а он, Фесс, о них совсем забыл – флот Клешней, их галеры полностью поглотили его внимание.

Кто-то из выкормышей Эвенгара сумел уйти, подобно несчастной Атлике, подобно тому мальчишке в салладорской пустыне. И Святой город сейчас ожидала судьба исчезнувшего Арвеста.

Этлау вновь метнулся к некроманту – тот отшвырнул его, словно тряпичную куклу.

Ярость достигла предела, Фесса трясло, однако наваждения исчезли бесследно, он вновь стал собой. Клешни… бездна с ними, сеть пусть распадается. Ему, Кэру Лаэде, наконец-то представилась возможность сойтись в поединке (пусть даже и заочном) с лучшим тёмным магом Эвиала, что не потерялся бы и среди чародеев Долины. Кто знает, совладал бы с Эвенгаром даже мессир Архимаг…

Воронки смерчей спускались, их было почти не видно, зато некромант, зажмурившись, чётко ощущал все и каждую из них. Нацелились, разогнались, готовы броситься на город, словно стая волков на израненного лося; а там, в подвалах кафедрального собора, – тела друзей, Рыси-первой, которая…

…которая для тебя всё равно жива. Ты не веришь в её смерть, ты страстно жаждешь, чтобы похвальба инквизиторов оказалась правдой.

И потому нельзя бежать. Ни за что.

Ты слишком долго прятал от себя эту мысль, ты страшился признаться в ней даже самому себе. Ты сражаешься и убиваешь во многом ещё и потому, что и впрямь не веришь в окончательную гибель Рыси. Ты готов смириться с утратой друзей – на войне как на войне. Но с её смертью – нет! Это даже меньше, чем соломинка, за которую хватается утопающий. Ты хочешь верить инквизиторам, несмотря ни на что, и никакие свидетельства, никакие доказательства на тебя не подействуют.

Фесс затряс головой, бросился к стоявшей в углу бочке с водой, зачерпнул полной горстью, с наслаждением плеснул в лицо. Стало немного легче.

– Птенцы, Этлау. Птенцы в городе. Или где-то рядом.

Этлау не смог бы ответить, даже если б очень захотел. Преподобный отец, кажется, совсем лишился рассудка – царапал ногтями каменную стену, словно надеясь открыть потайную дверь.

Чёрные воронки смерчей опускались. Дважды он, Фесс, оказывался бессилен перед ними – под Ар вестом и после, в салладорской пустыне. И вот сейчас – что сделает некромант? Что осталось у него в арсенале?..

Только одно. Идти дальше, вглубь, по лестнице миражей вслед за нелепым карликом, за уродливой карикатурой на самого себя.

«Чёрная башня, она всегда со мной. Её не надо искать, истинная Тьма не нуждается в физических воплощениях. Она всегда со мной, просто я не замечал этого, не знал, как обратиться, как сказать; теперь знаю, как знаю, и насколько велика окажется цена».

Ведь не зря же опрометью бросились от тебя наутёк бывалые бреннерские рубаки.

Некроманта разрывало, растягивало между совершенно различными мирами: в одном он застыл, привалившись к стене, невидяще глядя на корчащегося Этлау, рядом, в бухте, медленно приходили в себя галеры Клешней – истребительное заклинание Фесса угасало, отражённое чародеями Империи. В другом же на месте Святого города возвышалась исполинская башня, никакого сравнения с той, реальной, где некроманту и Рыси довелось провести столько времени. В этом мире не существовало никаких флотилий и армад, там были лишь башня – и нацеленные в неё копейно-острые воронки падающих с небосклона смерчей.

Птенцы Салладорца метили и попадали куда глубже, чем туповатые зомби Империи Клешней.

«Ну, покажешься ли ты сейчас, Сущность? Дерзнёшь ли выступить, когда я поворачиваю твою мощь против твоего же вернейшего слуги? Чёрная башня, твой королевский подарок, – вот она, надо мной и вокруг меня. Я могу невозбранно пройтись по её коридорам, заглянуть во все покои, в лаборатории и библиотеки, в арсеналы и кладовые. У меня в руках – ключ от твоего оплота, и, пока он напитан моей кровью, стены тёмной твердыни всегда защитят меня.

Но едва ли даже они выстоят против излюбленного оружия Салладорца».

Некромант чувствовал себя стоящим высоко-высоко, на крошечной дозорной площадке под основанием острого, вытянувшегося к самому небу шпиля. Мир вокруг изменился, над головой неслись клубистые серые тучи, внизу – расстилались угрюмые равнины, где редкие холмы чередовались с редкими же перелесками, порой мелькали кучки каких-то хижин. Со всех сторон к Чёрной башне тянулись ниточки дорог, она казалась центром раскинувшейся до самого горизонта паутины.

Это не Эвиал. Во всяком случае, не этого времени.

Но птенцы Салладорца были здесь. Именно они пошли в атаку на неприступную, вознёсшуюся к самым облакам твердыню, именно они спустили с привязи дремлющие силы Хаоса, которому ненавистно любое упорядочивание, неважно, сияет ли оно слепящим светом или погружено в первородную тьму.

Хаос? Слово нашлось само, но иного определения некромант дать не мог. Слишком много лжи громоздилось вокруг, все, все говорили ему в лучшем случае лишь часть правды. Начиная с Архимага Игнациуса ещё там, в Долине, и кончая Вейде, королевой Вечного леса. Пожалуй, единственным исключением оставался Император. Император Мельина.

Некромант вспоминал изображения чудовищных созданий на стенах гробницы Эвенгара и тех тварей, что вырвались из чёрных саркофагов, спеша вернуть своего повелителя к жизни, – несомненно, он тогда так и не расшифровал правильно оставленного ему послания. Те, кто взял верх над Салладорцем, не были ни глупцами, ни невеждами. Они прекрасно понимали, что надо сделать. Несмотря на то что оставались инквизиторами и верными слугами Спасителя.

Салладорец, как истинный полководец, не собирался ограничиваться лишь одним союзником, вернее, союзницей. Именно «союзницей», не «госпожой» – он не признавал никакого подчинения. Он заимствовал Силу всюду, где только мог, – и, наверное, легко давал все требуемые от него клятвы. Давал – и тотчас бежал занимать у других, у тех, кто скорее всего терпеть не мог другого заимодавца.

«Как я мог быть так слеп?! – терзался Фесс. – С самого начала, с приснопамятного Арвеста – как я мог не разглядеть очевидного: мощь Салладорца, уход Атлики остановили вторжение Клешней, и наивно было бы полагать, что Сущность вот так же легко позволила распорядиться своей Силой, чтобы уничтожить свои собственные войска. Конечно, Она долго помогала мне, но тут совсем другое дело, Ей требовался Разрушитель, и Она охотно жертвовала пешками в большой игре. А ради чего Ей было жертвовать армией, уже взявшей Арвест? Что дала Ей эта катастрофа? Ничего, кроме…»