меньшей по территории, но столь же важной стратегически. Также учитывалась роль Австрии: формально капиталистическая, западноевропейская страна, наследница сгинувшей, но блестящей империи, Австрия находилась в окружении социалистических стран и была вынуждена занимать просоветскую позицию, заигрывать и дружить с Москвой.

Послом в Венгрии тогда работал перспективный специалист Юрий Андропов, будущий генеральный секретарь ЦК КПСС.

Доклады послов и разведчиков обеспокоили Хрущёва: Югославия проводила отчётливо независимый курс, в Польше и Венгрии назревали тектонические сдвиги. Например, выход Польши из военного блока — Варшавского договора — грозил его развалом. Нужно было срочно что-то предпринимать. В обеих странах элита была настроена решительно против сталинского жёсткого дисциплинарного социализма. Более того, элиты выдвинули новых смелых лидеров, готовых к конфронтации с Кремлём. Тот же Владислав Гомулка, например, в 1951 году был арестован и отсидел три года, но это только добавило ему популярности (и уверенности).

Дополнительным фактором стала религиозность поляков, истовых католиков, исторически противопоставлявших себя русскому православию; эта тема тогда не педалировалась, но подразумевалась, поскольку экспансия католицизма, униатства и папства на восток на протяжении многих сотен лет, ещё со времён Александра Невского, велась именно с территории Польши. Формально приняв коммунистический атеизм и интернационал, поляки на деле остались верны своей вере, отказываться от неё не собирались, католическая вера стала частью их идентичности, мощно укрепляла их самосознание.

Тогда Никита Сергеевич Хрущёв решил поехать в Варшаву и лично разъяснить польским товарищам новый курс. Формальный повод — участие в VIII Пленуме ЦК ПОРП, назначенном на 19 октября 1956 года. Однако из Варшавы пришёл ответ: участие советской делегации в Пленуме считаем нецелесообразным. То есть: спасибо, но мы сами без вас разберёмся. Хрущёв пришёл в ярость. Приказал готовить делегацию и свой самолёт. Хрущёв был так взбешён, что сам это понял, и решил взять с собой Микояна, и заранее договорился с ним: говорить с поляками будет Микоян, а Хрущёв промолчит, иначе сам понимает, что сорвётся. В делегацию вошли также Молотов, Каганович, маршалы Жуков и Конев.

План дал осечку уже на аэродроме в Варшаве. Хрущёв сильно себя накрутил. Сойдя с трапа, он увидел, что встречающие его Владислав Гомулка и премьер Юзеф Циранкевич стоят отдельно, а министр обороны Константин Рокоссовский — отдельно. Хрущёв не выдержал, накричал на Гомулку и Циранкевича, чем, разумеется, восстановил их против себя. Далее советская делегация отбыла в предоставленную им резиденцию, там Хрущёв немного остыл. Вдвоём с Микояном приняли решение не соваться на Пленум ЦК ПОРП, а провести встречи вне его официальной повестки. Это было разумно. Все переговоры советской делегации были обставлены как консультации, не имеющие отношения к Пленуму.

Гомулка и Циранкевич в решительных выражениях заявили о полной политической самостоятельности Польши, неприятии вассального положения по отношению к Москве. Пока спорили, Гомулке принесли записку, он прочитал и изменился в лице. Сказал, что к Варшаве движутся колонны советских танков, выдвинутые из гарнизонов, расположенных в западных областях Польши. Гомулка обратился к Хрущёву и попросил остановить движение колонн. Хрущёв согласился, повернулся к маршалу Ивану Коневу, главнокомандующему Объединенными вооруженными силами государств — участников Варшавского пакта, и отдал соответствующее распоряжение. Танковые колонны вернулись в свои парки. По версии некоторых историков, войска выдвигались из гарнизонов дважды, и оба раза были возвращены.

Разумеется, польское правительство не имело ни малейшего понятия, сколько советских войск, включая танки, пехоту, артиллерию и прочее, находятся на их территории. Микоян спросил Гомулку: вы требуете убрать наши войска, но знаете ли вы, какова их численность? Гомулка неуверенно назвал цифру. Микоян ответил, что на самом деле — в разы меньше. Гомулка был удивлён и примолк.

Хрущёву предъявили и некоторые материальные претензии, например, Польша поставляла в СССР бурый уголь по заниженным ценам, хотя могла бы продавать его на запад за валюту. Угольный вопрос поднимался и ранее и находился целиком в ведении Микояна, поскольку тот руководил СЭВ и налаживал всю взаимную торговлю между социалистическими странами. Микоян в ответ напомнил, что освобождение Польши от нацистов и помощь польской армии обошлись Советскому Союзу в 34 миллиарда рублей, и компенсировать эти расходы никто не требовал.

Хрущёв же нашёл в себе силы молчать, лишь напомнил, что Польша — это дорога на Берлин, и вся советская военная инфраструктура существует в Польше вовсе не для устрашения поляков, а исключительно для обеспечения возможного транзита войск в сторону Западной Европы.

Говорил в основном Микоян: мы приехали не диктовать вам свои условия, это добрососедский визит, мы не знаем, что у вас происходит, но обеспокоены. Разворот Польши в сторону Запада подорвёт всю нашу систему обороны, мы такого допустить никак не можем. Наконец Микоян имел при себе секретное оружие: компрометирующий документ, письмо Гомулки Сталину, отправленное 14 декабря 1948 года. В то время Гомулка переживал политический провал, был смещён с поста главы Польской рабочей партии, а после её реорганизации в ПОРП и вовсе исключён из рядов. Гомулка был возмущён тем, что на руководящих постах в партии всё чаще выдвигаются евреи, отодвинувшие от власти этнических поляков, в том числе и его самого. Письмо Сталину Гомулка отправил неофициально, на польском языке. «Я считаю необходимым, — писал Гомулка, — не только прекратить дальнейший процентный рост евреев как в государственном, так и в партийном аппарате, но постепенно уменьшить этот процент, особенно в высших звеньях этого аппарата». Письмо сохранилось в архиве, было там найдено, Микоян привёз его в Варшаву и был готов обнародовать.

В ПОРП боролись за власть две группировки: «натолинцы» и «пулавяне»[13]. Первые — этнические поляки — занимали консервативные просталинские позиции, вторые — в основном евреи — выступали за либеральные реформы. Хрущёв парадоксально вынужден был поддерживать сталинистов — «натолинцев».

Неизвестно, показал ли Микоян Гомулке злополучное письмо или нет. В любом случае в Варшаве никто не узнал о письме. Гомулка сохранял свой пост до 1970 года, последовательно отстаивая идеологию «польского пути к социализму», предполагающему сохранение элементов частной собственности и неприкосновенность католической церкви как важного общественного института.

История с письмом Гомулки, как и сам его текст, приведены в книге Игоря Селиванова «Эпоха ХХ съезда» и опирается на найденную в архиве (ГАРФ) черновую запись Микояна, сделанную, очевидно, в самолёте, по пути в Варшаву.

На следующий день, 20 октября, глубоко оскорблённый, недовольный Хрущёв отдал распоряжение о возвращении в Москву. Идея военного вторжения в Польшу возникла у Хрущёва ещё до полёта в Варшаву. На обратном пути он передумал и даже разрешил маршалу Коневу уехать в отпуск в Сочи.

Вторжение можно было осуществить в три этапа. На первом этапе в города могли въехать танки, бронетранспортёры и мотопехота из расположенных непосредственно в Польше советских гарнизонов. На втором этапе можно было высадить на советских военных аэродромах авиационный десант. К тому времени ВДВ могли обеспечить не менее 30 тысяч солдат, владеющих лучшими образцами оружия. На третьем этапе в Польшу входили войска из Украины и Белоруссии.