Вдобавок польская армия контролировалась советскими советниками. Достаточно было десяти дней, чтобы наводнить всю Польшу советскими автоматчиками и советскими бронемашинами.

Едва Микоян с аэродрома вернулся домой и успел поспать несколько часов, ему позвонил Серов и попросил прийти к Хрущёву: там собиралось экстренное заседание «актива» Президиума ЦК.

Вечером 20 октября усталые, раздражённые, собрались в квартире Хрущёва, и тот сообщил, что намерен ввести в Польшу войска. Молотов выступил «за». Но отвечавшие за военную тему Жуков и Булганин принципиально воздержались. Микоян резко протестовал. Наверное, он тогда уже понимал, что военными средствами, устрашением уже нельзя добиваться результатов. Он предложил отложить принятие решения и назавтра созвать официальное заседание Президиума ЦК в полном его составе.

На заседании 21 октября в Кремле Хрущёв заявил, что передумал: вторжение отменяется. Приняли решение частично уступить полякам: отозвать советников из армии и органов госбезопасности, а также вернуть в Москву Рокоссовского. 22 октября письмо с согласием отправили в Варшаву.

Что касается самого главного разговора, вечером 20 октября, в квартире Хрущёва — биограф Хрущёва Таубман пишет: «Микояну удалось уговорить Хрущёва отложить принятие решения до официального заседания Президиума на следующее утро — а назавтра Хрущёв вновь передумал».

Почему он передумал? Можно предположить, что Микоян, живший в соседнем особняке, поздним вечером или ночью имел ещё один разговор с Хрущёвым, уже после того, как прочие разъехались.

О твёрдости позиции Микояна и его решимости известно: спустя несколько дней, после ввода советских войск в Венгрию, он подаст в отставку. Возможно, Микоян заговорил о своём уходе именно вечером 20 октября. Возможно, высказал многие другие аргументы. В течение нескольких предыдущих месяцев Микоян имел встречи со всеми лидерами стран социалистической ориентации, со всеми крупнейшими тузами: с Мао, Хо Ши Мином, Ким Ир Сеном, Тито, Гомулкой, Ракоши, Надем. Все лидеры, за исключением Хо Ши Мина и Ракоши, хотели проводить самостоятельную политику, без оглядки на Кремль. Ввести войска в Польшу значило показать всем, что Кремль не желает представлять союзникам никакого права на самостоятельность. Союзничество превратится в фикцию: сильные повернутся спиной, слабые уступят силе, но ослабнут внутренне.

После ввода войск в Венгрию так и вышло: югославы, китайцы и северные корейцы не испугались советских танков и пошли своим путём; в Польше, Венгрии, Чехословакии, ГДР прокремлёвские партии ослабли, возникли широкие диссидентские движения.

Есть основания полагать, что 20 октября Микоян не просто предложил Хрущёву «подумать до утра»; Микоян прямо уговорил Хрущёва отказаться от военного вторжения в Польшу. Логика событий подталкивает именно к такому выводу. Перед вылетом в Варшаву Хрущёв предложил именно Микояну вести переговоры с лидерами ПОРП. Именно Микоян — единственный — резко возражал против ввода танков в Польшу на совещании 20 октября. Позже Хрущёв предложил именно Микояну лететь в Будапешт и там договариваться с восставшими венграми. То есть в попытке разрешить кризисы в Польше и Венгрии Хрущёв опирался в первую очередь на Микояна; а тот имел твёрдую позицию: никакого оружия, только переговоры. В такой ситуации Микоян не просто мог, а был прямо обязан надавить на Хрущёва и повлиять на его окончательное решение. В своей книге Микоян об этих событиях ничего не пишет. То есть, если и был такой разговор, он остался в тайне. Тем более Хрущёв никогда бы не стал подтверждать факт такого разговора (и не подтвердил). И всё же вывод сделать можно: Микоян уговорил Хрущёва, танки не въехали на улицы Варшавы, люди не погибли. Президиум ЦК выполнил все требования польской стороны.

Отношения с ПОРП были нормализованы. Это дало политические выгоды, а также и военные: теперь тыл советской военной группировки в Германии был надёжно защищён. Это позволило Кремлю проводить активную и даже агрессивную политику в отношении Западного Берлина; это, с одной стороны, привело к кризисам, с другой стороны — вынудило США и НАТО тратить большие усилия и ресурсы на создание военного паритета в Европе.

В самой Польше, после разрешения кризиса 1956 года, произошла либерализация общества, постепенно расцвёл польский кинематограф, польская литература, начался активный культурный обмен с СССР. Русская и польская цивилизации заметно сблизились, прошлые обиды и разногласия были вроде как забыты.

6

Катастрофа в Венгрии

В Венгрии события развивались похожим образом. Установление системы «народной демократии» в 1945 году, присутствие советских войск, недовольство интеллигенции. Венгрия была осколком исчезнувшей австро-венгерской империи, и местная элита отнюдь не забыла славного прошлого. В годы Второй мировой войны Венгрия выступила на стороне Германии. Сотни тысяч венгров побывали в советском плену и своими глазами видели, как устроен сталинский социализм. Практически в каждой семье был или погибший, или раненый, или вернувшийся из плена, или бывший нацистский коллаборант. Вдобавок с территории соседней Австрии велась мощная пропаганда преимуществ капиталистической системы. С юга Венгрия граничила с Югославией, и маршал Тито, как и полагается сильному политику, активно пытался влиять на ситуацию у соседей. Какое-то время, вплоть до 1955 года, в Венгрии даже существовала многопартийная система.

Понимая всю сложность и важность союза с Венгрией, Сталин поставил во главе страны соратника Белу Куна Матьяша Ракоши, сторонника диктатуры. Тот создал мощную тайную полицию и развернул репрессии, бросая в тюрьмы несогласных. После смерти Сталина Ракоши остался 1-м секретарем ЦК, но был вынужден уступить пост главы правительства стороннику либеральных реформ Имре Надю. Последний провёл амнистию, выпустил политзаключённых, свернул начатую было индустриализацию, проводившуюся по советскому образцу. В Венгерской партии трудящихся (ВПТ) началась борьба сталинистов и либералов, в апреле 1955 года она закончилась поражением Надя: его даже исключили из партии за правый уклон.

Ракоши присутствовал в Москве на ХХ съезде КПСС и провёл переговоры с Анастасом Микояном по экономическим вопросам. «Венгерский Сталин» очень не понравился Микояну, он едва не хамил и выкатил большой список материальных претензий, просил кредит и вообще дал понять, что рассматривает Кремль в качестве спонсора. Микоян отказал в кредите.

Вскоре, уже к началу лета, кресло под Ракоши зашаталось. В руководстве ВПТ большинство выступало за возвращение Надя. 7 июня, чтобы поддержать Ракоши, в Будапешт вылетел Михаил Суслови. В своих отчётах он утверждал, что ситуация находится под контролем, а пробыв в Венгрии неделю, отбыл отдыхать в Крым. Возможно, ему не хватило опыта, чтобы разобраться в ситуации. Также вероятно, что венгерские политики быстро разглядели в Суслове такого же сталиниста, каким был Ракоши, и не были с ним откровенны. Так или иначе, менее чем через месяц, 12 июля, посол Юрий Андропов отбил в Москву очередную тревожную телеграмму: политический кризис не только не был преодолён, но и стремительно расширялся. В тот же день спасать положение полетел Микоян.

Ему хватило нескольких часов, чтобы убедиться в необходимости принятия решительных мер. Рекомендация Президиума ЦК гласила: ещё раз твёрдо довести до венгерских товарищей, что за спиной Ракоши стоит Кремль. Микоян поступил ровно наоборот: он посоветовал Ракоши уйти в отставку с поста 1-го