секретаря ЦК. Тот уходить не хотел, но после двухчасовой беседы с Микояном, с глазу на глаз, подписал заявление о добровольном уходе. Через два месяца, уже после подавления восстания, Ракоши навсегда покинул Венгрию и жил в СССР вплоть до своей смерти в 1971 году.

Отставку «венгерского Сталина» народ принял с восторгом, но позже радость сменилась разочарованием. Все ожидали возвращения популярного Имре Надя, но место руководителя партии занял Эрнё Герё, настроенный отчётливо просоветски. Микоян предлагал кандидатуру Яноша Кадара, но тот отказался.

Тем временем югославские газеты и радиостанции, по инициативе Тито, выдали критические материалы, утверждая, что венгров обманули: Москва поменяла шило на мыло, одну советскую марионетку заменили на другую. Чтобы исправить положение, Микоян из Будапешта направился в Белград, 21 июля встретился с Тито и попросил его утихомирить прессу. На какое-то время, действительно, тон публикаций стал более сдержанным, но потом Тито вернулся на прежние позиции: последовательно поддерживал Имре Надя.

В начале октября в Будапеште провели церемонию перезахоронения праха бывшего министра иностранных дел Ласло Райка, повешенного в 1949 году. Церемония вылилась в огромную манифестацию (более 100 тысяч человек), а затем и уличные беспорядки с активным участием молодёжи. Люди требовали возвращения Имре Надя на пост премьер-министра, вывода советских войск и возвращения полноценной многопартийной системы. С этого момента беспорядки не прекращались, более того, активно подогревались с территории ближайших соседей, Югославии и Австрии. Однако в Кремле рассчитывали, что венгерская госбезопасность и армия справятся самостоятельно; Хрущёва гораздо сильнее беспокоила Польша. Туда он и отправился 19 октября. Не исключено, что Хрущёва вводил в заблуждение Суслов, не желавший, чтобы на него легла ответственность за проваленный июньский визит в Будапешт.

Двадцать третьего октября венгерская милиция открыла огонь по демонстрантам. Те оказали сопротивление. Контроль над ситуацией был утрачен. Люди врывались в конторы КГБ и громили их, оружие захватывали. Сотрудников венгерской госбезопасности вылавливали и линчевали. Многих привязывали в деревьям и фонарным столбам вниз головой и оставляли в таком виде умирать.

Ситуацию срочно обсудили в Москве на Президиуме ЦК и постановили решать проблему силовым способом. Решающим аргументом стало соседство Венгрии с капиталистической Австрией.

Уже на следующий день, 24 октября, в Будапешт прилетели Микоян, Суслов и Серов. В тот же день в город вошли танки из расположенных поблизости советских гарнизонов. Началась городская герилья, венгры закидывали танки «коктейлями Молотова». Танкистов, покинувших машины, расстреливали из окон. Советские военнослужащие получили приказ «огонь не открывать», но экипажи машин его проигнорировали, применив приём, известный ещё с войны: если один танк начинал гореть, то второй, находящийся поблизости, производил выстрел в его сторону, чтобы волна пороховых газов сбила пламя.

Есть сведения, что по пути с аэродрома в Будапешт машина с Микояном и Сусловым попала в засаду, была обстреляна и пришла в негодность, и остаток пути члены Президиума ЦК КПСС шли пешком. По другим сведениям, их везли то ли на бронетранспортёре, то ли на танке. В любом случае они всё увидели своими глазами, пока не добрались до здания Министерства обороны Венгрии, превращённом в полевой штаб войск СССР.

На следующий день состоялось экстренное заседание Политбюро ВПТ. Протестующим кинули кость: Герё был смещён с поста 1-го секретаря ЦК ВПТ, на его место назначен Янош Кадар, умеренный антисталинист, также сидевший в тюрьме в период диктатуры Ракоши. Но это никого не успокоило. Микоян понял, что нужно договариваться с Имре Надем. Тот как раз 25 ноября выступил по радио с уверенной речью и заявил, что намерен требовать вывода советских войск.

Важно понимать, что все эти венгерские послевоенные политические лидеры — и ненавидимый всеми Ракоши, и Герё, и Кадар, и популярный Надь, — были в буквальном смысле вскормлены Кремлём. Точно так же как и дерзкий поляк Гомулка, и болгарин Димитров, и множество других — все они прошли по линии Коминтерна и были, если сказать прямо, гомункулами Сталина, специально выращенной вассальной элитой. Что, конечно, не отменяло их личных качеств: умные, смелые люди, они дрались за свои идеи, воевали, сидели в тюрьмах, и сам чёрт был им не брат. Но при этом тень Хозяина маячила за их спинами.

Парадоксально, реформатор Венгрии Имре Надь в этом ряду гомункулов уступал только Димитрову. Он прожил в СССР 20 лет, говорил по-русски без акцента. Более того, Имре Надь со второй половине 1930-х годов сотрудничал с НКВД, имел агентурную кличку «Володя» и поставлял сведения, касающиеся его товарищей, венгерских большевиков. С тех пор прошло 20 лет, и теперь Имре Надь предпочитал умалчивать о некоторых фактах своей биографии. Но в архивах КГБ всё сохранилось. Документ — это оружие, такое же, как винтовка или атомная бомба.

Вплоть до 30 октября сохранялась надежда на урегулирование кризиса. Вновь назначенный 1-й секретарь ЦК ВПТ Янош Кадар не владел ситуацией, лидером восстания считался Имре Надь. Микоян предложил ему убрать советские танки с городских улиц, при условии, что венгерская милиция и армия сами наведут порядок. При этом с территории Западной Украины в Венгрию уже выдвинулись советские боевые колонны. В ответ Надь заявил, что ничего не может сделать: народ требует полного вывода советского контингента и разнообразных демократических свобод. Успокоить радикально настроенную молодёжь не было никакой возможности.

Но тут венграм катастрофически не повезло.

Первые дни к венгерской революции было приковано всё внимание Запада. Напряглись дипломаты, напряглись спецслужбы, напряглись военные аналитики. Международная политическая машинерия настроилась на грандиозный скандал в центре Европы. Но 29 октября разразился Суэцкий кризис: Израиль, Англия и Франция начали боевые действия против Египта.

Суэцкий канал для мировой экономики значил много больше, чем маленькая, 10-миллионная Венгрия, зажатая между более крупными игроками. Проблемы канала были чреваты геополитическим транспортным коллапсом, резкими колебаниями биржевых котировок, миллиардными убытками. Венгрия немедленно исчезла с первых полос западных газет. Для руководства СССР ничего лучше придумать было нельзя. 25-миллионный амбициозный Египет схлестнулся с Израилем, то есть с могущественным финансово-торговым еврейским капиталом. Лучшие британские и французские военные специалисты поехали в Суэц: одни — воевать, другие — наблюдать и изучать опыт. Суэцкий кризис полностью развязал руки руководству СССР: если Англия и Франция вводят войска в Египет, то почему Россия не может ввести войска в Венгрию? В чём тут принципиальная разница? Большие игроки играют большую игру.

Вне сомнения, Имре Надь понимал это не хуже, чем члены Президиума ЦК КПСС. 31 октября он стал играть на обострение. Он понял, что должен кричать максимально громко, иначе его не услышат за громом суэцкой канонады. Он снова выступил по радио и сообщил, что Венгрия выходит из Варшавского договора и обращается за помощью к странам Запада.

Это заявление больно ударило по Микояну, ведь он до последнего намеревался решить дело миром, прийти к компромиссу. Но Надь, сначала поколебавшись, твёрдо занял антисоветскую позицию, решив, что такова воля венгерского народа; по крайней мере, лучшей его части.

В