Бутаев перебрался на другую квартиру и до командования сов[етских] войск дошли сведения о предполагающейся переброске Бутаева за границу. Тогда командование вновь обратилось к лит[овским] властям, требуя принять срочные меры к его поимке. Лит[овские] власти, придравшись к некоторым неосторожным выражениям сов[етского] пом[ощника] командира связи т. Никифорова и стараясь замазать самое дело, учинили нам по этому поводу полуофициальное представление. После соответствующих разъяснений т. Позднякова Тураускасу инцидент был признан исчерпанным.

Затем лит[овские] власти сообщили командованию, что ими разослано всем отделениям полиции предписание задержать Бутаева, если он появиться в их районе. Подозрительным было то, что не только полицейские чины, но и вице-министр инодел Тураускас высказывали убеждения в том, что Бутаев наверное окажет сопротивление и взять его живым не удастся.

В ночь на 25-е марта с.г. Бутаев был задержан лит[овской] ж[елезно]д[орожной] полицией на вокзале ст. Вильнюс в штатском платье и при нем было обнаружено удостоверение РККА, выданное на его имя. Тем не менее, полиция, спустя несколько часов, выпустила его на свободу. Литовцы объяснили это тем, что, по случившейся оплошности, вильнюсская ж[елезно]д[орожная] полиция якобы не получила упомянутого выше предписания и поверила Бутаеву, заявившему, что он выполняет особое поручение сов[етского] командования и поэтому не имеет формы. После этого Бутаев продолжает скрываться в Вильнюс[е].

Все поведение лит[овских] властей обличает их, как непосредственно причастных к этому делу. По мнению командования, они заняты теперь изысканием способов избавиться от Бутаева, как от неприятного против них свидетеля в случае, если он попадет живым в наши руки.

Сообщаем об этом Вам по материалам командования для сведения, на случай, если Вы найдете нужным какое-либо дипломатическое вмешательство со стороны Полпредства»[976].

Естественно, что советская сторона поставила вопрос о помощи в розыске и аресте дезертира перед литовским посланником в Москве. В ответ литовская сторона 10 мая сообщила, что «дезертир Бутаев энергично разыскивается и по обнаружении будет выдан»[977]. 16 мая советский полпред в Литве Н.Г. Поздняков сообщил в Москву, что розыск Бутаева не удался, поэтому пришлось «обратиться за содействием литовских властей, в смысле его поимки. Еще тогда же представители литовских властей спрашивали нас – а можно ли будет «стрелять в этого человека, если при задержании он окажет сопротивление»? Им было отвечено, что при аресте применение оружия всегда допустимо, но мы их просим избежать смертельного ранения. 12 мая наш Штаб получил от литовских властей извещение, что по имеющимся у них признакам они захватили Бутаева, но что он мертв, так как в критический момент «он сам пристрелил себя». В конечном счете, они просили произвести опознание. Опознание подтвердило, что это Бутаев. Труп Бутаева был передан нашим военным органам. Командование и мы не сомневаемся, что литовские власти сами пристрелили Б[утаева]. Этим самым они лишний раз проявили свои «дружеские» чувства в отношении Сов[етского] Союза и косвенно доказали, что в истории с Бутаевым (медлительность в розыске и поимке) их «рыльце оказалось в пушку». Видимо, они настолько далеко зашли в работе над Б[утаевым], что не рискнули передать его нам живым»[978].

17 мая В.Г. Деканозов направил наркому обороны сообщение № 393/пб: «Как Вам известно, в течение февраля месяца с.г. из расположения частей РККА в Ново-Вилейке (Литва) дезертировал младший командир Бутаев. После того, как попытки задержать и вернуть его своими силами не дали результатов, командование советских войск в Литве обратилось с просьбой к литовским властям о содействии в задержании и выдаче Бутаева. Однако поведение литовских властей, формально обещавших принять все меры к удовлетворению просьбы советского командования, изобличало их как непосредственно причастных к этому делу и не желающих выдать Бутаева (см. [вышеприведенную] прилагаемую копию письма советника Полпредства т. Семенова). Тогда мною от имени НКИД была передана официальная просьба литовскому посланнику в Москве Наткевичиусу оказать содействие в задержании и выдаче Бутаева.

Однако 14 мая Наткевичиус сообщил, в ответ на мою просьбу, что благодаря принятым литовскими властями мерам Бутаев был обнаружен, но при попытке арестовать его оказал сопротивление и затем застрелился.

В ответ на это сообщение Наткевичиусу 16-го мая с.г. было передано требование советских властей выдать труп застрелившегося Бутаева командованию советских войск в Литве.

Сообщаю Вам об этом для сведения.

Об ответе литовцев на наше требование сообщим дополнительно»[979].

26 мая 1940 г. заместитель начальника Особого отдела ГУГБ НКВД майор государственной безопасности Н.А. Осетров направил в Политуправление РККА спецсообщение № 4/28284/сс:

«В дополнение к нашему № 4/10215 от 17.02.40 г. о дезертирстве из Красной армии и измене родине младшего командира 336-го стр[елкового] полка 16-го особого стрелкового корпуса (Литва) Бутаева Г.А. сообщаем.

С 12 февраля 1940 года Бутаев скрывался в гор. Вильно у некоего Пашкевича – владельца одного из магазинов.

На требование командования корпуса перед литовскими властями о выдаче дезертировавшего Бутаева, последние ответили, что они его могут задержать с условием разрешить им в него стрелять, если он будет оказывать сопротивление. Командование корпуса на предложение литовских властей согласия не дало.

12-го мая 1940 года из штаба литовских войск сообщили, что в 13 часов дня, при попытке задержать агентами полиции Бутаева, последний выстрелом из браунинга в рот покончил жизнь самоубийством.

Для опознания трупа Бутаева к месту происшествия выехали работники прокуратуры корпуса и представители литовских войск, которыми было обнаружено, что Бутаев лежал мертвым в овраге недалеко от жилых помещений. На расстоянии одного метра сзади трупа валялся бельгийский браунинг № 1.

При осмотре в карманах Бутаева было обнаружено: три старых удостоверения, выданных 336-м стр[елковым] полком 16-го особого стрелкового корпуса о том, что Бутаев является помощником коменданта Н[ово]-Вилейского гарнизона советских войск, письмо к брату, в котором он пишет, что он стал фашистом и просит об этом не говорить родным, и несколько заявлений от граждан Литвы с просьбой устроить на службу в НКВД, помочь разыскать родственников в СССР и т. д.

На вопрос военного прокурора 16-го особого стрелкового корпуса инспектору полиции – можно ли поговорить с теми агентами, на глазах которых застрелился Бутаев, литовский прокурор ответил, что этих агентов сейчас нет, и сообщил, что Бутаев работал на французскую разведку и обещал об этом дать более широкую информацию. Это же подтвердил и литовский офицер – полковник Скурулис.