И Ваня сказал «вот это да», только молча. И, кажется, Лорка тоже. А Тростик заметил:

— Лошадь жалко. Отвели бы в тень под мельницей. — Он всегда про все судил по — своему.

— Лошадь скоро отойдет туда, — успокоил его Герман Ильич. И объяснил про картину: — Я ее… не то чтобы прятал. Просто не выставлял, не показывал… Были причины. Возможно, даже какие — то суеверия. И сложные законы бытия… Вы, друзья мои, ведь тоже знаете, что такие законы есть. Ваня вот недавно рассказывал про закон магнитного стержня… Да?

Ваня кивнул. С тревожным непониманием…

— Пойдемте, кое — что покажу… — Герман Ильич задернул картину и поманил ребят обратно в большое помещение. Там в простенке между окон — бойниц стоял квадратный стол с перемазанными краской картонами, палитрами, листами помятого ватмана, рисунками… Художник начал перемещать эти напластования на пол, ребята кинулись помогать. Когда осталось лишь несколько картонов и листов, Герман Ильич положил на них ладонь.

— Подождите… Я купил это лет пятнадцать назад. В ту пору сносили немало деревянных кварталов. Хозяева, когда переезжали, понесли в антикварные магазины всякую старину. Журналы «Нива» и «Родина», фарфор с трещинами, древние фотографии, разлохмаченные атласы, гравюры… Да, «закон стержня»… Если бы не он, лежала бы эта вещь здесь еще неизвестно сколько времени. Не нужная никому…

Герман Ильич отбросил еще один лист. Под ним оказалась старая желтоватая бумага размером с газетный лист С похожей на большую бабочку гравированной фигурой. С буквами:

CARTE GENERALE

DE LA GUADELOUPE

И с бледной карандашной царапиной, перечеркнувшей перешеек. И со словом «Артемида» — полустертым, но различимым в упавших на карту лучах.

Ваня удивился тому, что почти не удивлен.

Да, что — то такое должно было случиться! В этом удивительном, похожем на старую крепость доме. Среди зеленых откосов и глинистых обрывов, нависших над заброшенными рельсовыми путями. В этом городе, где столько загадок и друзей (в городе, похожем на столицу острова Гваделорка)…

— А на той стороне? — шепотом спросил Ваня.

— На той — то самое… — Герман Ильич перевернул карту.

Витиеватое слово Булатовъ тоже было полустертым, но все же читалось разборчиво.

— Ладно, дома рассмотришь как следует, — сказал Герман Ильич. — С дедом рассмотрите. Передай эту вещь ему. Скажи — в подарок…

— Но… — Ваня смотрел смущенно и даже опасливо. Он догадывался, каких денег стоит вот такой антиквариат…

— Ни слова более… — слегка торжественно возгласил хозяин карты. — Всякая вещь должна быть у того, кому она дорога́. Это один из законов разумного бытия…

Они шли по Капитанской улице, и Ваня прижимал карту к груди с эмблемой «Ivanhoe» (слегка поблекшей уже).

— Граф обалдеет от счастья, — говорил он. — Даже не поверит сперва. Столько про нее рассказывал…

— И пусть еще рассказывает, — велела Лика. — Может, выплывут новые подробности.

Они были счастливы — от победы в матче, от картины «Мальчик и Дон Кихот», от удивительного подарка, от густых листьев, желтых цветов и солнца. От лета, которое еще больше, чем наполовину, впереди…

Мог ли Ваня ждать, что все это рухнет через полчаса…

1

— Лариса Олеговна, Граф дома?

Он узнал, что, конечно же, Граф на работе (несмотря на отпуск!), у него заседание, которое неизвестно когда кончится, хотя профессор обещал прийти на обед час назад, и ей уже надоело разогревать кастрюли, и что Ваня с дедом два сапога пара — обещают появиться к половине второго и проваливаются неизвестно куда, и, если у Графа хотя бы отвечает телефон, то «у тебя он молчит, как деревяшка, и я хотела уже идти искать, потому что думала, будто случилось то же самое, что с племянником Софьи Андреевны, когда он…».

— Да просто аккумулятор сел! Я же не виноват, что его хватает на полдня! Сейчас подзаряжу… Мы выиграли у «Юпитера», Никель им такую банку вклепал — просто все вопили от восторга! Нам обещали грамоты дать, только позже, потому что сейчас нет бланков… А потом мы зашли к одному учителю, к художнику, и он…

Ваня поймал себя на том, что на радостях стал разговорчивым, как бабушка. Нет, про карту не стоит говорить, а то Лариса Олеговна выложит про нее Графу раньше срока…

Ваня пошел в свою комнату — просторную и полупустую, но с «персональным» телевизором, вытащил из — под кровати чемодан со своим имуществом, которого почти не касался уже две недели (о джинсах и свитерах можно было думать лишь как об орудиях пытки). Разгладил на паркете карту, осторожно свернул ее вчетверо (складки все равно уже были) и уложил поверх одежды. Здесь же он увидел торчащую из — под вязаной безрукавки ручку ракетки для настольного тенниса. Вытащил ракетку — старенькую, с чуть отклеившейся накладкой из коричневой резины. Заодно вытащил и белый пластмассовый мячик. Ваня прихватил их из Москвы, чтобы иногда, вместо зарядки, стукать мячиком о стенку — нравилась ему такая забава. Но в Турени оказалось не до тенниса: Лариса Олеговна выгоняла внука из кровати и сразу — умываться, завтракать, пошли на рынок, поехали в магазин: «у тебя развалилась обувь, у тебя нет ни одной приличной майки…» А когда очухаешься — опять дела: или тянет бродить по улицам, или ждут друзья… А вот теперь пришла минута поразмяться.

Ваня постукал мячиком у себя в комнате, а потом подумал: Граф, наверно, захочет повесить карту у себя в кабинете. Но найдется ли там, среди книг, место? Надо посмотреть. И пошел в «логово» деда.

Логово было обширное, но место для карты — поди отыщи! Везде стеллажи. Только над электрокамином, над бронзовыми часами с крылатой девицей (кстати, вполне раздетой, поэтому Ваня не смотрел на часы при деде) найдется пространство, если чуть подвинуть настенный календарь с непонятными разноцветными схемами…

Ваня запустил несколько раз мячиком в это пространство, потом оглянулся: куда бы еще? По книгам — неинтересно, не будет отскакивать. К тому же перед книгами полки были уставлены сувенирами: пивными кружками, статуэтками, кубками, корабликами, шкатулками, фляжками, фигурками всяких заморских идолов… Все эти штучки дед привозил из заграничных командировок или получал в подарок от знакомых. Ну, музей, да и только! Ваня часто разглядывал диковинки, но рассмотреть и запомнить их все пока не сумел…

Стойки стеллажей были облицованы ореховыми накладками шириной в ладонь. Ваня подумал: попадет ли мячиком в такую? И два раза попал! На радостях запустил мячик выше, но тот решил, что хватит баловать мальчишку. Улетел на верхнюю полку. Ой — ей — ей! Может, не доставать? Но стало жаль мячик — такой давний, привычный. Получится, что бросил малыша.

Идти за стремянкой? Но сразу, «ах что случилось, ах, ты расшибешься», и новая история про племянника Софьи Андреевны…