толчок буксовавшему народному хозяйству. Только за восьмое пятилетие объем промышленного производства вырос в полтора раза, производительность труда — на одну треть. Темпы роста товаров народного потребления наконец-то сравнялись с темпами роста средств производства, которым всегда отдавалось предпочте-

19

ние»

XXIII съезд КПСС

Важнейшую роль в закреплении позиций должен был сыграть первый «по- слехрущевский» съезд КПСС. С будущим съездом были связаны разнообразные, часто противоречивые ожидания. В Отчетном докладе, прочитанном Л. И. Брежневым, содержалась критика деятельности Хрущева, в частности — обвинение в недооценке хозрасчетных методов хозяйствования, неполном использовании материальных и моральных стимулов20. Брежнев повторил аргументы против совнархозов, заявив, что «территориальная система управления промышленностью привела к тому, что руководство отраслями промышленности оказалось раздробленным по многочисленным экономическим районам; нарушилось единство на- учно-технической политики...»21.

С особым вниманием делегаты съезда, в большинстве своем крупные партийные функционеры, слушали Брежнева, осуждавшего «частые перестройки и реорганизации партийных, советских и хозяйственных органов», осуществлявшиеся его предшественником. Эти перестройки, по мнению Брежнева, «как правило, сопровождались неоправданной перестановкой и сменяемостью кадров, что порождало у работников неуверенность, мешало им проявлять в полной мере свои способности, создавало почву для безответственности»22. Брежнев подверг критике и те положения Устава КПСС, принятые на XXII съезде КПСС, которые предполагали необходимость обязательной сменяемости части партаппарата. Слова Брежнева о необходимости изъятия из Устава норм, регулирующих сменяемость аппарата, были встречены аплодисментами23

На съезде ожидалась возможность политической реабилитации Сталина. Однако эта тема была фактически обойдена Брежневым, а Н. Г. Егорычев, первый секретарь Московского горкома партии, выступая на съезде, по существу, продолжил критику Сталина.

Противоречивый характер политического развития проявился в том, что в КПСС были восстановлены прежние, воспринимавшиеся как сталинские, названия партийных органов. Президиум ЦК был переименован в Политбюро, а Первого секретаря ЦК КПСС стали называть Генеральным секретарем. Темой обсуждения на съезде стали и недавние события, связанные с осуждением писателей Ю. Даниэля и А. Синявского. Выступавший на съезде М. Шолохов не только полностью поддержал репрессии в отношении этих писателей, но и посоветовал властям расправляться с ними еще решительнее, с тоской вспоминал о временах «революционного правосознания» и гражданской войны24

Поиски идеологических ориентиров. Наследство И. В. Сталина

Хрущевская утопия, столь же нереалистическая, сколь и искренняя, поддержанная, по крайней мере на некоторое время, частью общества, себя изжила полностью. Что взамен? Официальная пропаганда была вынуждена дистанцироваться от хрущевских эскапад в адрес тех деятелей искусства, творчество которых по разным причинам не было ему понятно, а поэтому и признавалось классово чуждым и политически враждебным. В журнале «Коммунист» — теоретическом органе ЦК КПСС — появились уважительно-одобрительные оценки творчества прозаика В. Аксенова и поэта А. Вознесенского, кинорежиссера С. Параджанова и его фильма «Тени забытых предков», художников Г. Мосина и М. Брусилов- ского, авторов картины «Тысяча девятьсот восемнадцатый год», прежде вызвавшей гнев чиновников Срюза художников РСФСР25. Произошел пересмотр некоторых идеологических установок, наметилось некоторое смягчение воинствующего атеизма. Был издан секретный Указ Президиума ВС СССР «О снятии ограничений по спецпоселению с участников сект "свидетели Иеговы", "истинно-православные христиане", "иннокентьевцы", "адвентисты-реформисты" и членов их семей».

Однако признаки некоторого послабления в культуре скоро стали сменяться усилением идеологического контроля. Первым ясным признаком новых, но не лучших времен стало дело писателей А. Синявского и Ю. Даниэля, которое велось Комитетом государственной безопасности в 1965-1966 гг. Андрей Донатович Синявский и Юлий Маркович Даниэль родились в 1925 г. Успели участвовать в войне. Ю. Даниэль был тяжело ранен, инвалид. Против них было выдвинуто обвинение по ст. 70 УК РСФСР, часть первая: «Агитация или пропаганда, проводимая в целях подрыва или ослабления Советской власти». В вину им вменялось то, что в период 1956-1963 гг. они передавали за границу для издания свои сочинения, которые КГБ квалифицировал как «порочащие советский государственный и общественный строй». Государственный обвинитель на процессе заявлял, что подсудимые «написали и добились издания под видом литературных произведений грязных пасквилей, призывающих к свержению строя, распространяли клевету, облекая все это в литературную форму»26. Дело А. Синявского и Ю. Даниэля ознаменовало переход к открытым формам политического преследования. Дело не в принципиальной новизне политического процесса — они были нередки и при Хрущеве. Новым становилось то, что процесс проводился публично, политическая расправа сопровождалась мощной пропагандистской кампанией в прессе. Процесс над Ю. Даниэлем и А. Синявским готовился КГБ в тесном сотрудничестве с Отделом культуры ЦК КПСС и руководством Союза писателей. Были организованы проработки писателей в Инс уте мировой литературы, в Отделении литературы и языка АН СССР, в писа польских организациях Москвы и Ленинграда. Л. Соболев, С. Антонов, А. Барто, К. Федин, Н. Тихонов, К. Симонов, А. Сурков, Воронков, В. Смирнов, С. Михалков подписали разгромную статью в «Литературной газете». В поддержку приговора опубликовали статьи в «Литературной газете» 3. Кедрин и в «Известиях» Д. Еремин.

В свою очередь, в президиум XXIII съезда КПСС, в Президиум Верховного Совета СССР были направлены письма, подписанные виднейшими деятелями отечественной культуры — К. Чуковским, И. Эренбургом, В. Шкловским, Е. До- рошем, Р. Пляттом, А. Арбузовым, Ю. Казаковым и другими, в защиту Ю. Даниэля и А. Синявского.

Заметим, что с середины 60-х до начала 80-х гг. коллективные письма советскому руководству, подписанные видными учеными, деятелями литературы и искусства, стали характерным проявлением политического протеста в СССР. Они распространялись в рукописном виде, попадали в «самиздат», передавались западными радиостанциями на Советский Союз. Как правило, за этими письмами следовали репрессии против «подписантов».

Этот процесс вынудил расширить законодательную базу для уголовного преследования по политическим обвинениям. На заседании Политбюро ЦК КПСС 15 сентября 1966 г. было принято решение одобрить Указ Президиума Верховного Совета РСФСР о внесении дополнений в Уголовный кодекс РСФСР. Он дополнялся статьей 190(1) — «Распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй». В этой статье говорилось: «Систематическое распространение в устной форме заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй, а равно изготовление и распространение в письменной форме произведений такого же содержания наказываются лишением свободы на срок до трех лет, или исправительными работами на срок до одного года, или штрафом до ста рублей». Появились статья 190(2) — о наказании за надругательство над Государственным гербом или флагом, а также ст. 190(3) — о наказании за организацию или активное участие в групповых действиях, нарушающих общественный строй.