Импортные товары английской и голландской Ост-Индских компаний уже побудили Европу соперничать с Азией в области производства художественных изделий из фарфора. И Англия не осталась в этом состязании позади. Фарфор из Челси, Боу, Дерби и Вустера соперничал с изысканными произведениями Севра и Мейсена. Все это, правда, были предметы роскоши, недоступные англичанину среднего достатка. Но Веджвуд из своих стаффордширских мастерских доставлял для всех классов фаянсовые и яшмовые изделия, создавая обширный рынок и внутри страны, и за границей. Он был одинаково удачлив в производстве как необходимых предметов потребления, так и предметов роскоши. С одинаковым рвением он трудился и над отысканием новых типов красоты, знакомясь с классическими образцами искусства, недавно найденными при раскопках Помпеи, и над расширением и удешевлением своего производства. Веджвуд беспрерывно испытывал новые научные методы, искал новые формы и узоры. Он неутомимо поощрял сооружение каналов и хороших проезжих дорог для того, чтобы уменьшить транспортные издержки и процент поломок при перевозке товара, и для того, чтобы связать свои отдаленные стаффордширские гончарни, построенные в глубине страны, с Корнуоллом – месторождением фарфоровой глины – и с заморскими рынками, которые он надеялся использовать. В период между 1770 и 1790 годами он наводнил своими изделиями не только Англию, но и Европу и Америку. В течение этого периода оловянная посуда вышла из общего употребления и была заменена глиняными тарелками и сосудами, так что еда и питье стали более гигиеничными и более приятными. В следующем поколении люди уже не говорили больше об «обыкновенной оловянной посуде», но об «обыкновенном Веджвуде». Так, например, одна радикальная газета писала сатирически о «лордах и леди», как о тонких фарфоровых безделушках нации, стоящих гораздо выше простой веджвудовской посуды – народной массы.

Наиболее значительный и характерный этап всего промышленного переворота – момент соединения железа с углем – еще только наступал. Со времени царствования королевы Анны ряд поколений семьи Дерби внедрял в производство метод использования кокса вместо древесного угля при выплавке чугуна. В! 779 году третий из Абрахамов Дерби закончил постройку первого в мире железного моста через Северн, поблизости от фамильных заводов в Коулбрукдейл, в Шропшире. Значительное развитие производства железа, которое последовало за этим открытием с возрастающей скоростью, особенно в начале XIX века, имело место главным образом в Южном Уэльсе, Южном Йоркшире и в Тайнсайде – в тех районах, где уголь и железо находились вместе, – там, где железо находилось близко от моря, или там, где до него можно было добраться по рекам и каналам. Однако «век угля и железа» нельзя датировать временем, более ранним, чем период наполеоновских войн.

В 1769 году Аркрайт взял патент на гидравлический станок, а Джеймс Уатт – на свою паровую машину; 1769 год, следовательно, был годом рождения механической движущей силы в хлопчатобумажной промышленности и технике. И Уатт, и Аркрайт жили в особой атмосфере беспокойного севера, увлеченного разработкой проектов механизации производства. В последовавшую за 1760 годом четверть века было выдано больше патентов, чем за предыдущие полтора столетия.

Постоянный рост английской промышленности и заморской торговли в течение всего XVIII века зависел от наличия денег для этих целей. Найти же их было тогда не так легко, как в более поздние времена: правительство являлось сильным конкурентом в займах. Но техника денежного рынка в Лондоне совершенствовалась. После упадка Голландии Сити стало «центром мировых финансов, где капитал было получить легче, чем в любом другом месте земного шара». Методы акционерных компаний были дискредитированы после того, как в 1720 году лопнул мыльный пузырь «Компании Южных морей», но они пережили свой позор, и люди научились быть в будущем несколько благоразумнее. Акционерная компания действительно удивительно подходила к социальной структуре этого аристократического, но коммерческого по своему духу столетия, так как земельные магнаты могли, не превращаясь при этом в отвратительных «лавочников», встречаться на заседаниях правления Сити с банкирами, действовать совместно с ними, соединяя свое политическое влияние с их деловым рассудком.

Но в еще большей степени, чем акционерные компании, финансировали промышленный и аграрный переворот растущие повсюду провинциальные банки. Они создавались семьей или одним лицом и, следовательно, не всегда были достаточно надежным кредитором, но в целом были в состоянии удовлетворить необходимыми фондами нужды расширяющихся предприятий.

Ведущую роль в делах Сити и банковского мира Англии стали играть также евреи и квакеры, принося туда свои специфические достоинства.

За время, прошедшее от изгнания евреев при Эдуарде I до возвращения их при Кромвеле, англичане научились самостоятельно вести свои собственные финансовые и деловые предприятия. Поэтому здесь не было опасности иудейского преобладания и ответной реакции антисемитизма. В ганноверский период Англия была достаточно сильна, чтобы перенести умеренный наплыв евреев. Когда процветание Голландии пошло на убыль, многие из евреев двинулись из Амстердама в Лондон и занялись здесь маклерством. Во время Семилетней войны Гидеон Сэмпсон был в Сити важным банкиром; в следующем поколении выдвинулись Голдсмиты, а в 1805 году Натан Ротшильд основал самый известный из всех еврейских банкирских домов в Лондоне, выгодно связав его с предприятиями семьи в других европейских странах. Но наряду с такими известными евреями Сити существовал также низкий тип иудейского ростовщика, к которому (и не без основания) питали отвращение его жертвы – бедняки и расточители всех классов.

Квакеры также становились силой в финансовом мире. Они занимались банковскими делами, и много сделали для установления в этой области лучших английских традиций; честные, спокойные, либеральные и миролюбивые, они оказывали сдерживающее влияние на неистовую жестокость и джингоизм финансового мира.

Если Англия XVIII века при руководстве аристократии была страной искусства и изящества, то этому способствовала ее социальная и экономическая структура. В те времена в стране еще не наблюдалось значительного развития фабрик с их массовым производством товаров для оптовой торговли, губящим мастерство и художественный вкус их производителей и резко отделяющих рабочих от нанимателей. Большая часть наемных рабочих состояла из искусных ремесленников, часто столь же образованных, состоятельных и занимавших такое же социальное положение, как и мелкие предприниматели и лавочники.

При таких благоприятных обстоятельствах умелыми руками ремесленников создавались для обычного рынка товары, так художественно выполненные и такого высокого качества – фарфор, стекло, серебряные блюда, книги, прекрасно изданные и переплетенные, чиппендейлские стулья и шкатулки, всевозможные предметы, служащие для украшения и бытового употребления, – что до сих пор они высоко ценятся знатоками и коллекционерами. Даже самые обычные высокие стоячие часы, показывавшие время на кухне деревенского дома, были просты и выразительны по рисунку, что являлось результатом сочетания традиции и индивидуальных вариаций бесчисленных мелких фирм.