«Олега, ну какой дебил, вот где таких берут, а?! Только дебилы впрягаются за чужие жопы!» — прозвучали в памяти его слова и фразы, услышанные в первый день нашего знакомства.

— От дебила слышал, — беззвучно, одними губами произнес я, прикрыв сирийцу глаза.

Рядом с Мустафой, на этой же и соседних баррикадах, лежали тела еще недавно бывшие «человеческими организмами».

— Сам ты человеческий организм, — снова беззвучно и себе под нос произнес я, оглядывая каждого из них и запоминая искаженные в смерти лица.

Здесь было одиннадцать человек, собравшиеся около своего командира. Все мертвы. Судя по синей — глубокого синего цвета коже, яркой как летнее небо, стрелять в последние минуты жизни они продолжали потому, что движение в их телах поддерживалась стимуляторами. Смертельными дозами, позволяющими действовать, когда организм уже по факту умер. Подобное использование стимуляторов на основе биогеля запрещено дополнительными протоколами к Женевским конвенциям, но они в это мире не действуют.

Устроившийся поодаль на сиденье автоматического гранатомета гурхка был мертв. Глядя со своей позиции сверху вниз на груды поверженных врагов, он улыбался. Мертв был и его второй номер, и еще десяток непальцев, прикрывавших позиции минометов и гранатометов от волны нападающих тварей.

Когда миновал первую линию баррикад, увидел, что и здесь все вокруг буквально завалено телами гончих, демонов и бурбонов. И чуть погодя под грудами тварей заметил сначала одно, а после еще два перепончатых костяных крыла. Костяные ящеры. Каждый из них был завален грудами тел атакующей орды. И где-то там, думаю, четверо гуркхов, которые покинули базу во время нашего с Андре здесь появления — вспомнил я виденный момент их отлета. Вернулись значит. Очень вовремя. Один из ящеров, кстати, сейчас шевелился, выбираясь из-под груды тел.

Вторая линия баррикад, выстроенная гуркхами у храма, защитниками была подорвана. Взрывчатки не пожалели, очевидно. Я, видимо, момент взрыва пропустил, когда находился в беспамятстве после уничтожения купола.

Да, после того как я пробил купол и снял заклятие подчинения демоны потеряли цель, контроль и принялись рвать всех, кто рядом. Но к этому времени плато уже, как понимаю теперь, орда захлестнула. И заложенную взрывчатку привели в действие, когда волна атакующих тварей перехлестнула и через вторую линию укреплений.

Лишь у самого подножия пирамиды я нашел живых. Небольшая группа из неполных двух десятков красных бурбонов, едва передвигающихся от ран, двое неподвижных, обессилевших бойцов Мустафы в форме моего отряда — оба лежали ничком на ступенях; и четверо гурхков. Среди них был и капитан Риджал, залитый кровью с головы до ног. Буквально. Стоявший рядом с капитаном медик-непалец прямо по чужой крови сейчас заклеивал ему медицинским пластырем залитую биогелем рваную рану на лбу.

И еще среди них выживших Андре. Стрелковый инструктор, держа на согнутых локтях винтовку сидел на ступенях храма и со смертельно усталым видом смотрел в небо. Его ссохшиеся, потрескавшиеся до крови губы шевелились.

Подойдя ближе, я присел рядом на одно колено, опираясь на дробовик. Андре посмотрел на меня голубыми глазами, неестественно яркими на запыленном загорелом лице.

«…Но мы держим рубежи, мы сражаемся отважно» — прочитал я по губам Андре.

По ритму сказанных слов понял, что он беззвучно напел песню из моего мира, написанную и исполненную группой с непечатным названием. Когда Андре увидел по моему взгляду что я это понял, он растянул в улыбке растрескавшиеся кровоточившие губы.

— Там, — сообщил мне, с усилием подняв руку и указывая пальцем в небо, — кто-то очень сильно обманулся.

Вместо «обманулся», правда, Андре использовал совершенно иное, более емкое и яркое в восприятии слово.

— Там? — переспросил я, зеркально повторив жест с пальцем в небо. — Или там? — переспросив, выразительно ткнув пальцем еще выше.

Спрашивая, я даже не до конца знал, что вкладываю в свой вопрос. Или предположение, что обманулся не Николаев, а Император. Или что вовсе порушенными оказались планы Астерота. Потому что пытавшийся — реально пытавшийся самолично меня убить Баал, это уже совсем не тот хоккей, который нам нужен. Так что, задавая вопрос, я даже не до конца знал о чем он именно. Впрочем, для Андре это было совершенно неважно.

«Да я не знаю», — уложившись всего в два слова сказал он и умер.

— Да как так-то, а? — только в бессильном и злом отчаянии крикнул я.

Крикнул, правда, громко сказано — получился просто громкий возглас. Который своей бессмысленностью заставил взять себя в руки — не для того люди и нелюди здесь умирали из-за меня, чтобы я после всего терял на собой контроль в истерике.

— Осмотрите поле боя в поисках раненых, — поднявшись, повернулся я к капитану Риджалу. — Если будут силы, переместите на плато тела пленников, они в месте взрыва купола, Чумба знает где это.

Я сделал паузу, задумавшись, гуркха в ответ кивнул. Говорить он определено не мог — шея тоже замотана тряпкой, из-под которой видны голубые хлопья магического биогеля. Очень дорогая штука. Только что раны залиты, несколько минут и должно помочь, заговорит.

— Заминируйте арку портала, если увидите превосходящие силы противника, взрывайте все на… хм, взрывайте арку портала и уходите. Или к англичанам, или к русским, не суть важно, действуйте по обстановке. Попробуйте оживить для эвакуации раненых ящеров, я точно видел там, — указал я в сторону взорванной второй линии баррикад, — один шевелится.

Гуркха снова только кивнул.

— Слышал? — обернулся я к Чумбе.

Тот в ответ что-то произнес на своем, но по интонации я понял, что что-то утвердительное.

— Еще раз. Ищи наших, может быть под телами еще есть живые. Держи оборону. Слушай его приказы, — показал я Чумбе на капитана Риджала. — Я за подмогой.

Заставив в руке материализоваться клинок-кукри я подошел к обрыву плато. Для рассечения ткани миров требовалось свободное пространство полета, и пытаться прыгнуть к алтарю рода Юсуповых-Штейнберг мне предстояло сейчас только один раз. Мархосиаса рядом нет — больше нет, и второй попытки не будет.

Впрочем, насчет этого я не переживал. Недавние страхи о неполном контроле и кукри, и своего тела теперь казались ничего не значащей ерундой. Ну рухну я снизу на камни, да и черт с ним. От судьбы и предназначения не уйдешь — и не думаю, что все сорвется столь небрежно. Ну а если сорвется — значит не судьба и не такое уж важное предназначение.

Неожиданно сзади почувствовал движение и резко обернулся. Выживший в бойне невысокий непалец медик на мое резкое движение даже не среагировал. Взглядом он показал мне на медицинский ранец в его руках, а после на мои раны.

— Ищи тех, кому нужнее, — жестом остановил я медика, собирающегося залить мне раны магическим биогелем. — Ждите, постараюсь вернуться поскорее.

Бросил я кукри в развороте. И, с места войдя в скольжение потянулся к клинку. Получилось невероятно просто, как будто уже тысячу раз так делал. Все тело наполнила привычная тяжелая легкость; тяжесть оттого, что я сам стал клинком, легкость оттого, что летел сейчас прочь, вращаясь. И едва ощутив единение с ножом, потянулся мыслями к алтарю рода. Моментально все ощущения пропали, будучи заглушенными парением невесомости, чуть погодя навалилась тяжесть перегрузки — момент пересечения разрезаемой ткани миров, и я потянулся прочь из плена заключения в клинке.