С одной стороны, он был прав. Но я также знала, что уже поняла, каким лидером я хочу быть. И если я не смогу быть таким человеком сейчас, то с таким же успехом могу вернуться в камеру.

Я шагнула вперед:

– Шлем. – На арене было так тихо, что мой голос эхом отдавался от каменных трибун.

Доказательство выигранного матча.

Иксион поднял забрало. Его глаза недоверчиво расширились. Он сорвал с головы шлем, и на одну безумную долю секунды мне показалось, что он добровольно отдаст его мне. Но вместо этого он швырнул его на землю. А затем выдернул сапоги из обугленных стремян и с такой силой принялся пинать в бок Нитера, что тот сжался.

– Стреляй, ты, глупое…

Прежде чем я успела сказать хоть слово, ярость Аэлы вспыхнула огнем.

В два прыжка она подскочила к Иксиону, отшвырнув его от поверженного грозовика, и прижала к земле, усыпанную обломками. Ее ярость пронизывала нас насквозь. За Пэллора раньше, теперь за Нитера, разгораясь в единую жестокую цель: наказание драконом.

Через ее навостренные уши до меня донесся хруст позвоночника Иксиона, когда его голова ударилась о камень.

Аэла вскинула голову, ее глаза отыскали мои, и ее зрачки сузились, когда она начала освобождать свой разум от моих чувств. Ее ноздри раздувались, и мне было достаточно одного ее взгляда, чтобы понять: у меня свои счеты с Иксионом, но у нее тоже, и она разобралась с ним, как считала нужным. Он застыл на камнях, как тряпичная кукла, багровая лужа растекалась от его головы, образуя жуткий нимб. Его кровь разливалась вокруг, как когда-то кровь Пэллора. Хотя она пыталась скрыть от меня свои чувства, я все равно ощущала отголоски ее удовлетворения, когда она почуяла запах его крови.

В моих ушах отдаленно звучал ропот, нараставший с трибун. Они ликовали?

Клыки Аэлы уже готовы были вонзиться в яремную вену Иксиона, чтобы достичь пика наслаждения, но в этот момент я опомнилась и шагнула вперед, подняв ладони:

– Аэла, довольно. – Потребовалось усилие, чтобы выдавить эти слова сквозь наши лязгающие челюсти, сочившиеся слюной. Аплодисменты зрителей становились все громче, как будто ее жажда крови передалась и им. Но это было их право, а это – мое. Смерть Иксиона должна быть достойной. – Все кончено…

Ликующие крики каллиполийцев потонули в скорбном вое Нитера.

Вопль осиротевшего дракона.

Несмотря на прощальную жестокость его наездника, разрыв их связи обрушился на него глубокой печалью. Он повернул голову, распластав вокруг свои потрепанные, похожие на палатку крылья, чтобы взглянуть на своего павшего хозяина, лежавшего на камнях. Краем глаза я заметила, как служители подняли сетку, направляясь к нам. Они смотрели на Нитера.

Я подняла руку. Служители застыли как вкопанные.

Нитер простер дрожащее, сломанное крыло над телом своего наездника, укрывая его труп. Несколько мгновений мы с Аэлой смотрели, как его тяжелое дыхание замедлялось, и между нами промелькнуло одно общее чувство – жалость. Кровожадные вопли каллиполийцев смолкли, когда драконья скорбь заполнила арену.

Мы совершили свою Революцию, но как быть с этим грозовиком? У него не было нашей свободы.

Нитер заслуживал лучшей доли, чем Иксион.

Грозовик опустил голову на изгиб сломанного крыла, его дыхание сделалось совсем слабым.

И тут я огляделась вокруг словно в первый раз.

Я смотрела на трибуны, затаившие дыхание. На темные крылья голиафана и наездников Клевера, круживших над головой, на служителей, ожидающих чуть в стороне от кратера, а затем мой взгляд упал на Дворцовую ложу, где Фрейда должна была наградить победителя лавровым венком.

Я поняла, что дрожу. Внезапно на меня обрушилась боль от ожогов, усталость от полета, противное ощущение спазмов внизу живота и липкость крови, испачкавшей мой огнеупорный костюм. Я отчаянно нуждалась в охлаждающей жидкости, душе и еде.

Пошатываясь, я слышала, как с трибун доносилось новое скандирование, сначала тихое, но постепенно становившееся все громче. На этот раз не оскорбительное прозвище, а титул.

Антигона сюр Аэла, Первая Наездница.

Давно пора, черт подери, со странным отчаянием подумала я, и тут Обизут издала оглушительный рев и взвилась на дыбы.

41

Выравнивание

ДЕЛО

Я почти не следил за поединком Иксиона и Антигоны, настолько я был занят тем, что оглядывал горизонт в поисках сигнала. Не то чтобы поединок не приносил удовлетворения, подобное чувство я уже испытывал однажды на турнире, когда Иксион состязался со своей сестрой Джулией. Тогда, как и сейчас, меня не покидало чувство, что история вот-вот будет переписана.

Но моей главной заботой оставался бассилеанский принц, с которым меня познакомил Иксион в своей гостиной. Фройдрих был здесь, но где же его дракон?

Самцы должны быть еще крупнее самок.

Кружа с Джепайрой в небе вместе с флотом Клевера, мы оглядывали город, раскинувшийся внизу. Огненная Пасть была пуста, Крепость почти не видна под гнездами Обизут, а широкие улицы Верхнего Рынка были абсолютно безлюдны.

Река была спокойна и полноводна. Нигде не было видно чужого дракона, тем более такого огромного, как кит. Возможно ли, что Фройдрих прибыл по морю, а не по воздуху?

Аэла и Нитер поднимались, зависали в воздухе, а затем бросались вниз. Падая, словно крутящаяся, пылающая комета. Звук их удара о пол арены громким эхом отразился от стен.

Прикончи меня. Голос Иксиона отдаленно звучал в моих ушах.

Аэла выстрелила в небо…

И тут я снова окинул взглядом окрестности. Река, мутная от растаявшего снега, вздулась.

Перед глазами возник рисунок Бекки, изображавший Великого Дракона, спрятавшегося под синей кромкой воды. Вот как он незаметно подкрадывается к тебе.

Тит Грейхизер летел рядом со мной, и я крикнул ему:

– Тит, это Фер!

Но он меня не слушал. Полукровки завопили от ужаса, граничащего с возбуждением.

Они вытягивали шеи над крыльями своих драконов. Я взглянул вниз.

Аэла склонилась над Иксионом, распростершимся на земле. Нитер издал осиротевший вопль.

Иксион был мертв.

Но, увидев это, я ничего не почувствовал. Когда-то давно мы с Иксионом были друзьями. Но это было по другую сторону Революции. Я оплакивал потерю этого друга столько, сколько себя помнил.

Это было всего лишь завершением давно начатой работы.

Я все еще смотрел на Иксиона, как вдруг река Фер вспучилась.

Голиафан размером вдвое больше Фрейды рассек воду, выгибаясь огромной дугой. Стена воды хлынула через край арены и обрушилась на Обизут. Баржи посыпались на Верхний и Нижний берега словно крошечные кирпичики. Рогатая голова обернулась к самке, оскалив клыки.

И сделала резкий выпад.

В то же время из кипарисовых рощ у подножия Крепости вылетела целая флотилия драконов, подобно вспорхнувшей стае птиц. Наездники