их залатал, и следующей весной опять появилась лягушачья икра.

Я смотрел, как извиваются первые головастики, и ощущал возвращение дикой природы. У головастиков появились глаза, затем лапы. Они карабкались на камни и падали обратно под тяжестью своих хвостов. Я не знаю точно, как и чему они учатся, но когда я наблюдал, как медно-коричневые лягушата прыгают по нашему заросшему саду, я почувствовал компанию животных. И мне захотелось большего.

* * *

Куры теплее, чем я ожидал. Когда я кладу руку под картонную коробку, я чувствую тепло их тел. Я заглядываю внутрь и вижу двух птиц, довольно коричневых, крупных и с проплешинами: вокруг хвоста кожа голая, покрасневшая от воспаления.

Когда мне предложили взять кур, я долго мычал и отнекивался. Убедило меня несколько причин. Во-первых, это были несушки, которых из-за упавшей производительности собирались забить, поэтому особых навыков с моей стороны не требовалось. Во-вторых, раз мои дети – вегетарианцы, а не веганы, они должны как минимум знать, откуда берутся яйца. В-третьих, если коронавирусные ограничения затянутся на месяцы, нам пригодится любая компания. Я слышал, что некоторые просто влюбляются в кур. И верхом наивности была мысль, что кто-то придет к нам в гости, встретит курицу и, может быть, станет реже есть курятину.

Итак, я трачу кучу денег на покупку курятника, записываюсь в группу по спасению кур и плачу £6 пожертвования за двух птиц. В субботу мы с Элизой и Клео едем на ферму к северу от Лондона. Из-за социального дистанцирования нам выделяют всего десять минут. Когда мы приезжаем на место, дождь льет так сильно, что у нас нет никакого желания задерживаться там дольше минуты. Я беру картонную коробку, кладу ее в багажник и отклоняю предложение взять еще одну курицу в нагрузку.

Лишь когда мы добираемся до дома, я присматриваюсь к птицам как следует. Лапы у них просто колоссальные! Кто-то должен поднять их и осторожно поставить на землю, чтобы они не сломали хрупкие кости. Я понимаю, что не могу быть этим «кем-то».

Сьюзи закатывает глаза. «Мог бы и предупредить, что боишься кур», – говорит она и отправляет наших кур в их новый дом.

Элиза называет одну из них Патильда, а Клео другую – Какияки. На следующий день, в воскресенье, становится ясно, что Патильда чувствует себя неважно. Она в основном печально сидит на насесте, и Какияки несколько раз агрессивно ее клюет. Гребешок вяло свисает сбоку. Сьюзи пытается напоить ее водой из пластмассового шприца, который мы используем для детских лекарств, но курица не хочет пить.

Плохое здоровье Патильды не ускользает от внимания Элизы. В понедельник, прежде чем пойти в детский сад, она меняет птицам имена, чтобы «ее» курица – новая Патильда – вдруг обрела лучшую форму. Клео еще слишком маленькая, чтобы заметить подмену. Небольшое облегчение длится недолго. Я никогда не чувствовал эмоциональной привязанности к курице, но когда Какияки – ранее известная как Патильда – сидит, съежившись на деревянной перекладине, меня поражает, несколько ее язык тела похож на поведение больного человека. Я битый час ищу в телефоне ветеринара, который готов заняться курицей. В конце концов нахожу специалиста за много километров от нас и записываюсь на прием. Но Какияки не дотягивает.

Сьюзи находит курицу на полу курятника. Она прекратила жить, угасла, отправилась к Создателю. Благотворительная организация интересуется, хотим ли мы получить обратно наши £3. В отличие от Джона Клиза в скетче Монти Пайтона, я не чувствую себя на мели в финансовом отношении, но нам с Сьюзи тошно от нашего бессилия в последние часы, от нашей неспособности помочь. Какияки была животным, у нее была жизнь, и если бы что-то пошло иначе, она бы по-прежнему жила. «Бедная крошка. Чуть-чуть не дожила до счастливой свободной жизни, – говорит милая женщина из British Hen Welfare Trust. – Иногда их маленькие тела просто не справляются, и они предпочитают отключиться». Я отвожу мертвую курицу к ветеринару. Собаковод в приемной хихикает над моей проблемой. У меня появляется мрачная мысль, что я плачу £15 за процедуру, которую в других обстоятельствах назвали бы барбекю. Элизе и Клео мы говорим, что Какияки уехала обратно на ферму.

У Патильды все прекрасно. У нее отросли перья, коричневые и белые. Она пресекает тщетные попытки Крамбл на нее охотиться. Она носится по саду, как ребенок на игровой площадке, – то копается в земле, то сидит на насесте. Она купается в пыли среди наших целебных трав. Очень скоро это уже ее сад, а не наш. Потом у нее появляется желание приходить на кухню. Я всегда думал, что курам нужен свободный выгул, а теперь оказывается, что они хотят себе целый дом. Патильда ждет, когда приоткроется задняя дверь, и врывается перед нами. Она пирует крошками под стульями детей, а когда я работаю на ноутбуке в гостиной, приходит и стучится в окно клювом.

Не могу сказать, что Патильда – идеальное домашнее животное. Элизу и Клео она разочаровывает, потому что не несет яиц. Еще больше их огорчает, что она клюется, так что их взаимодействие с ней сводится к проверке, как быстро получится убежать от курятника. Когда я сижу на стуле в саду, Патильда обычно подкрадывается сзади и снизу. У меня начинают дергаться глаза и напрягаются мышцы. Ждать, пока тебя клюнут? Или делать ноги? Конечно, я выбираю бегство. Из нас двоих курица – Патильда, но трушу я.

При всем этом Патильда – просто чудо. Она любознательная и решительная. Она превосходит любую птицу, которая была в нашем саду. Как нелепо держать таких животных взаперти, думаю я. Как глупо ставить их мозг и чувства на второе место после удовлетворения аппетита. Я привыкаю ее поднимать и с удовольствием откладываю для нее листья от овощей. Мы покупаем ей приятную подстилку, которая ей нравится, и зеркало, которое она не любит.

А потом, в середине сентября, поведение Патильды меняется. Раньше она шла спать на закате и устраивалась в одном из трех ящиков курятника. Теперь она прячется по всему саду. Пару ночей она спит в большом бамбуковом кусте, а не у себя дома. Я пытаюсь очистить ящики и на всякий случай покупаю спрей от красных клещей. Однажды вечером в темноте я никак не могу ее найти. Уже поздно, и я думаю, что с ней ничего не случится, как и до этого.

Утром через занавеску в комнате Элизы я вижу на траве распластавшееся бело-коричневое пятно и тут же понимаю, что это Патильда. Я всегда