Понятно, что я по этому поводу немного беспокоилась и поспешила вернуться в Петербург. Когда мы выезжали из Степановского, карета потеряла колесо, что дало управляющему повод сделать замечание насчет какой-то «нехорошой приметы», и хотя я не разделяла его суеверия, но все же опасалась, что в городе меня может ждать неприятная неожиданность. Когда я нашла сына в добром здравии и довольным своей новой жизнью, то вздохнула свободно. На следующее утро я явилась на завтрак в Зимний дворец, и великая княгиня Александра Иосифовна подошла ко мне и заметила: «Как мне сегодня нравится ваше лицо, оно так ясно отражает спокойствие вашей души!» И все же дурной знак не обманул! На следующее утро я нашла мужа мертвым в кровати — тихо и незаметно он покинул мир ночью, после того, как накануне вечером так долго рассказывал об успехах Киры в учебе. Невозможно описать состояние, в котором я пребывала в течение следующих недель и месяцев. Счастьем можно назвать то, что в тяжелое для меня время материальные заботы всякого рода, которых я никогда не знала раньше, внезапно обрушились на мою голову. Они вынудили меня думать о событиях, происходящих во внешнем мире, и вырвали из глубокой печали. Я оказалась совсем беспомощной перед различными расчетами, судебными запросами, долговыми обязательствами и требованиями оплаты, и сверх того один за другим умерли два наших управляющих, оставив мне в наследство долги и запутанные дела поместья. Я всерьез подумывала о том, чтобы на некоторое время все бросить, уединиться в деревне и посвятить себя только воспитанию детей. Но затем я осознала, что не имею права ставить под угрозу карьеру детей, и решила ничего не менять в своих внешних обстоятельствах. На мое решение в большой степени повлияла доброта моих друзей и их готовность мне помочь. Великая княгиня предоставила мне на зиму отпуск, освобождающий от всех придворных обязательств; мое место временно заступила моя подруга Александра Сергеевна Озерова. Великая княгиня, как и ее супруг, при каждом удобном случае проявляли ко мне самое заботливое внимание, их доброта ко мне была беспредельна. Когда в апреле 1884 года великий князь Константин Константинович сочетался браком, я сочла своим долгом присутствовать на церемонии и, таким образом, вопреки моему внутреннему сопротивлению впервые снова появилась при дворе. Объявление о совершеннолетии престолонаследника, которое произошло 6 мая, вновь вынудило меня отказаться от уединения. Благодаря этому случаю я познакомилась с будущим немецким Императором Вильгельмом II, который вместо своего дедушки[1013] прибыл в Петербург.

С большим удовлетворением я заметила, что в последние месяцы моего Киру часто приглашали в Гатчину, где он несколько раз оставался на ночь. Не говоря уже о том, что пребывание на свежем воздухе мальчику было очень полезно, эти приглашения способствовали также его успехам в Училище, так как, когда среди юных великих князей появился неизвестный студент Училища правоведения, это произвело определенную сенсацию. Теперь все высокопоставленные военные стали интересоваться Кирой, а те сановники, чьи сыновья также посещали Училище правоведения, осведомлялись у них о Кире. Мальчики были очень удивлены, потому что Кира никогда им не рассказывал о своих поездках в Гатчину, и именно эта сдержанность моего ребенка вызывала всеобщую похвалу. Мальчикам часто разрешалось сопровождать Императора в его прогулках в Гатчине, причем он смеялся с ними, шумел и поддразнивал, как отец обращается со своими детьми. Вернувшись в замок в полдень, все обедали у престолонаследника, и вечером специальный поезд возвращал молодых гостей в Петербург.

После лета, проведенного, как обычно, в деревне, мы снова вернулись в столицу, где меня сразу же пригласила к себе принцесса Евгения Максимилиановна. Уже пятнадцать лет она являлась председательницей Дамского тюремного комитета и посвящала этой деятельности большую часть своего времени и сил. Однако в последнее время правительство значительно ограничило права комитета[1014], поэтому принцесса решила отказаться от своей должности. Она настоятельно просила меня стать ее преемницей. Мои собственные заботы настолько угнетали меня, что я сразу ответила принцессе отказом, хотя уверила в своей готовности быть ей полезной и взять на себя некоторые из ее обязанностей. Каково же было мое удивление, когда однажды утром я получила от принцессы записку, в которой она обращалась ко мне со словами «Дорогая председательница»! Я немедленно поехала к ней, и она показала мне письмо Императора, в котором он благодарил ее за пятнадцатилетнюю работу и назначал меня ее преемницей! В таких обстоятельствах мне, конечно, ничего другого не оставалось, как подчиниться воле Царя[1015]. Первым делом я познакомилась со своими новыми обязанностями. Тюремное управление сразу выразило готовность со мной сотрудничать: и Михаил Николаевич Галкин[1016], и инспектор Семчевский предложили свою помощь. Тем не менее с самого начала я оказалась в трудном положении: комитет, председательницей которого я стала, был недоволен ограничениями сферы его деятельности, введенными правительством, и стремился побудить меня к официальному протесту. Однако я понимала, что это произвело бы на органы власти и при дворе самое плохое впечатление, и мне необходимо остерегаться любого необдуманного шага, чтобы не лишиться их благосклонности и не причинить непоправимый вред доверенному мне делу.

Только в одном пункте мне пришлось выступить против новых инструкций, так как я считала невозможным допустить, чтобы членам комитета отказывали в праве посещения тюрем. Я считала, что абсолютно невозможно успешно работать, если не знать, как живут заключенные. Поэтому я использовала все свое красноречие, чтобы убедить тюремное управление в том, что действия комитета направлены на проверку условий содержания в самих тюрьмах, а не тех заключенных, что недавно освободились. Мне действительно удалось убедить управление тюрем в правильности моей точки зрения, и с тех пор всем нашим дамам регулярно выдавались специальные документы для посещения тюрем. Несмотря на мои искренние усилия, вскоре оказалось, что несколько членов нашего комитета недовольны моей деятельностью. Они дошли до того, что даже жаловались на меня принцессе Евгении Максимилиановне, и некоторые из них безуспешно пытались разрушить хорошие отношения, которые существовали между мной и принцессой. К сожалению, не могу сказать, что эти интриги совсем остались без последствий, но, к счастью, наша дружба с принцессой осталась неизменной.

Однажды на придворном балу я встретилась с министром внутренних дел Толстым, который приветствовал меня следующими словами: «Знаете ли Вы, что являетесь, собственно говоря, моей подчиненной?» Я ответила, что отлично это знаю и горжусь этим. «Это я горд моей умелой подчиненной! — возразил, улыбаясь, граф. — Откуда только у Вас такие великолепные организаторские способности?» Вскоре после нашей встречи мне представилась возможность убедиться, что этот комплимент