Петр Антонович, инспектор Генерального штаба, — Гуров показал красную книжечку с орлом. Вот какой он был, оказывается, фольклорист.

— Чем обязаны? — так же напряженно спросил отец.

— Прежде всего я очень вас прошу никому не рассказывать об этом визите, — сказал Гуров. — Я существенно нарушаю должностные полномочия, навещая вас. Но ничего не поделаешь, ситуация критическая. На следующей неделе в стране будет введен план «Антициклон». Начинается масштабная зачистка. Всех так называемых васек отловят, вывезут из города и… — Гуров сглотнул, — …и, по моим сведениям, уничтожат.

Все оглянулись на Василия Ивановича. Он был очень бледен, но спокоен.

— Я не думаю, что вы сможете спрятать Василия Ивановича, и не уверен, что захотите этого. Я могу забрать его сейчас и приехал именно за этим. Если вы к нему привязались, простите меня.

— Я знал, — тихо сказал Василий Иванович.

— Давно знали? — вскинулся Гуров.

— Соколок, — ответил Василий Иванович.

— И молчали?! — укоризненно спросил Гуров.

— Что говорить, коли ничего не сделаешь. Я не поеду с вами, Петр Антонович.

— Почему?!

— Я знаю, куда мне надо. Я в Алабино пойду.

— В Алабине опасно, Василий Иванович.

— Давно там не опасно, врут все. Наших много там.

— Но почему? В конце концов, я собираюсь в Дегунино. В июле, я там бываю часто…

— Вы меня не трогайте, других спасайте. О них-то никто не позаботится, а обо мне есть кому.

— Василий Иванович, поймите, — Гуров даже прижал к груди короткие ручки. Ни на Аньку, ни на Анькиных родителей он не обращал теперь ни малейшего внимания. — Поймите, что вами рисковать невозможно, таких, как вы, у нас раз и обчелся…

— Мне ничего не будет, — сказал Василий Иванович с непривычной твердостью. — Мне они никогда ничего не сделают. А вам надо остальными заняться. Я все равно с вами не поеду, потому что есть еще неделя. Я за эту неделю три-четыре города успею обойти, всем скажу.

— Я уже работаю, люди предупреждены…

— Всех-то вы не предупредите. Да не все вас и послушают. А меня послушают, я как-никак им свой брат. Пойду, скажу. Я и чувствовал, что пора, но думал — может, мерещится… Вы же знаете, у меня с решениями трудно…

— Знаю.

— Но одно мое решение твердо, — сказал Василий Иванович. — Мной не занимайтесь, другими занимайтесь. Благословение мое вам на это, а чтобы со мной возиться — нет вам моего благословения. Спасибо, что предупредили, Петр Антоныч. Не забуду.

— Я и не ждал от вас другого, — после паузы сказал Гуров. — Не было такого, чтобы человек вашего склада позаботился о себе.

— Было, — горько сказал Василий Иванович. — Всяко было, но больше не будет.

— Василий Иванович, — с тоской проговорил Гуров. — Вы же беспомощны, простите меня…

— В чем беспомощен, а в чем и нет. Ходить — много ума не надо. Двадцать лет ходил, еще похожу. Поезжайте, Петр Антонович, у вас дел много. Я о себе позабочусь.

Гуров рассеянно оглядел Аньку и родителей, словно не понимая, зачем они, и стремительно вышел. Некоторое время все в оцепенении молчали.

— Пойду я собираться, — сказал Василий Иванович. Он был по-прежнему бледен, но руки у него не дрожали, голос тоже, он даже как-то выпрямился.

— Никуда ты не пойдешь, Василий Иванович, — твердо сказала Анька. — У нас есть куда тебя спрятать.

— Меня-то ты спрячешь, а остальным кто скажет?

— Можно, наверное, написать им или позвонить, — не сдавалась Анька.

— Да, по мобильному. У каждого васьки мобильник, — усмехнулся Василий Иванович. — Нет, Анечка, тут надо по-старому. Своими ногами, своим голосом. Полетел соколок, не догонишь. Завтра соберусь, послезавтра уйду.

— Подождите, Василий Иванович, — сказал отец. — Что за глупости? Что за уничтожение, какой-то человек из генштаба, темные слухи… Неужели вы верите, что кого-то будут… уничтожать?

— Что ж не верить, — сказал Василий Иванович. — Прокормить не могут, так уж конечно, уничтожать. Варяги — они как? Они народ жалостливый. Они, если прокормить не могут, всегда убивают. Сказки наши любят. Слезливый народ. А когда жрать нечего — так и убьют, опять же из жалости.

— Варяги? — переспросила мать.

— Ну, русы, — объяснил Василий Иванович. — Да как хотите назовите. Ладно, спасибо вам за все. Пойду я собираться.

И отправился на кухню, где под старой Анькиной кроватью все эти два года лежал в неизменной готовности его синий рюкзачок.

3

Следующая ночь была дождливая, сырая и холодная. Анька рано легла спать, сославшись на головную боль. Василий Иванович с ней попрощался и сказал, что уйдет ближе к утру, когда на улицах не останется даже случайных прохожих, да и милиция расползется греться. Кажется, он все понял, поэтому прощался с Анькой тихо и сдержанно, словно понарошку.

— Как так можно? — шепотом стонала мать. — Ребенок успел привязаться к нему, это же больше, чем собаку потерять…

— Он вернется, все это глупости, — повторял отец. — Какая зачистка, какое уничтожение? Я бы знал… Лично мне этот Гуров не внушает никакого доверия.

— А генштаб?!

— Мало ли подделок. Я тебе за час три таких наклепаю. Ты скажи, ты Василию Ивановичу с собой еды положила?

— Положила… Бутерброды там, термос я ему отдала…

— Зачем ему термос?! — взвился отец. — Ты бы лучше яблок там, хоть витамин какой-то…

Анька лежала под одеялом, не раздеваясь. Не то чтобы она боялась заснуть, но просто вылезать из-под теплого одеяла ночью неприятно. Лучше уж в одежде. Она никогда еще не выходила из дома по ночам. Все-таки ей было всего четырнадцать.

— Ну, вы ложитесь. Мне так спокойнее будет, — сказал Василий Иванович.

Отец и мать ушли к себе. Анька знала, что они не спят, но к трем часам ночи, надеялась она, заснут. До трех она читала под одеялом при помощи фонарика. Книжка была дурацкая, приключенческая, — этим она никогда не увлекалась. В четверть четвертого послышались шаги в коридоре. Василий Иванович встал и тихо пошел к дверям. Вскоре щелкнул замок — это Василий Иванович закрыл за собой дверь. Анька мысленно сосчитала до двадцати, вскочила, подхватила школьную сумку, куда с вечера сложила все необходимое, и выскользнула за ним.

Она догнала его уже в подъезде. Шел дождь, размывая классики во дворе. Василий Иванович стоял у подъезда — то ли ждал ее, то ли не знал, куда пойти. Все-таки отвык скитаться за два года.

— Что ж ты, Василий Иванович? — тихо сказала Анька, тронув его за плечо. — Или думал, что я тебя одного отпущу? После всех твоих сказок-то?

— Анька! — залепетал Василий Иванович. — Живо домой, я кому говорю!

— Мне, мне говоришь. Пошли, что ли?

— Вот хитрая какая! — прошептал Василий Иванович. — Ты думала, я всех перебужу дома,