по пожару навалилось, разгребал до упора. Домой пришел с работы, Танюшка спит, моя мама с ней, а Наты нет. Я еще и нагоняй от матери получил, что бедные девочки одни, вот мать и отпустила Натку развлечься. Твоя Ирка Натусю подбила на приключения.

— Понятно. И да, Ирина не моя.

— Ой, Ярканат, передо мной устань выебываться, а? — переживая за свою Натусю, Леша не выбирал выражений, рикошетом вымещая злость на друге за поведение его зазнобы. — Задолбали уже оба. Совет тебе, брат: запрись с ней в четырех стенах, ключ выкинь, и, пока не поговорите, не выпускай! Орите друг на друга, деритесь, трахнитесь уже, но поговорите!

— Ты в сланцах или ботинки надел? Если толпу месить, в сланцах неудобно, — перевел разговор друг.

— Берцы.

— Ок.

— У-у-у, девочки, да вы совсем угашенные! — Лешка подошел к столику, пока Решад рассчитывался с хозяином «Трюма». — Так, ребята, поднимаем задницы, валим подальше, а девочки едут домой.

— Ты чо, мент, не на своей земле, чтоб барагозить! — самый наглый из местных встал вровень с Лешкой. — Мы тебя уважаем, но тут другая тема, кто девах ужинает, тот их и танцует!

Решад подошел к столику, шпана притихла, узнав давнего оппонента. И что с ним спорить — выйдет дороже. Сам вежливо руки-ноги сломает, сам в гипс закатает с участливой улыбкой.

— Леший, я за девочек расплатился. Парни, без обид, но эти дамы с нами.

У молодых людей резко нашлись неотложные дела — утюг выключить дома, заплатить за водоснабжение, пожарить картошечки с салом, позвонить маме.

— Леша, я не думала, что ты умеешь вызывать дьявола! Долго пента… ик…грамму чертил? — демонстративно подняв бокал, Ирка посмотрела сквозь стекло на соседа, выпила до дна, налила еще.

— Вставай, поехали домой, алкашонок!

— Я. С тобой. Никуда. Не. Поеду. Лучше пешком, и заблужусь, чтоб тебя больше не видеть!

— Завтра расскажешь. В машину — марш!

— А ты чего раскомандовался? Указывай своим Регинам-Альбинам в леопердовых трусах. Жене своей несостоявшейся… Даже та от тебя сбежала! О, у тебя еще Лара есть! Крофт, блядь. Ненавижу тебя! Вот уедешь, кого они дружно облизывать будут? Как провожают парохо-о-оды, совсем не так, как член врача! Лети, Мышь, могу пнуть для ускорения! — решив не откладывать обещание в долгий ящик, попыталась пнуть из-под стола, бестолково замахиваясь ногой. — Уезжай!

— Ревность — плохой советчик, зайка.

— Никогда не называй меня так! Не смей! Оставь это гребаное животноводство для своих куриц! — попыталась встать девушка, пылая праведным гневом.

— Хорошо, матурым. Нифига тебя мотает! Тихо, не падать! — Решад легко поднял пьяненькую тушку, перебросил на плечо, засунул себе в карман ее телефон, и, не обращая внимания на удары кулачками по спине, понес к выходу.

— Фарик, доброй ночи.

— Сумочки, Решад Маратович!

— Вижу, забрал. Спасибо.

— О, ты тут по имени-отчеству? Много баб выгулял?

— Много. Полегчало? — у машины поставил на ноги страдалицу, придерживая, чтоб не упала, встряхнул хорошенько за плечи. Как же иногда хочется стукнуть по кудрявой голове, чтоб мозги в ней на место встали! И одновременно прижать к себе, и никогда не отпускать…

— Вот они пусть тебя и ждут всем комсоставом! А я — не буду!

— Не верю. Ты как раз и будешь ждать.

Компания парней, стоящих поодаль зашевелилась, но Решад так зыркнул в их сторону, что самый отчаянный отступил назад, осознав угрозу, и зарекся даже приближаться к этой девушке на расстояние меньшее, чем три метра.

— Хрен тебе! И не трогай меня! Ненавижу-у-у… — Ирка пьяно икнула, вцепилась в дверь машины. — Меня вон, друг твой замуж позвал, пойду, и не оглянусь! Ты мне не нужен! Вообще, понятно? Ни в каком виде!

— Иди. Твое право, — наконец удалось запихнуть сопротивляющуюся тушку в салон, захлопнуть дверь.

— И пойду! Наташ, поехали танцевать! Надо было сразу в Казань, я тебе говорила. Подальше от… от него!

— Ната уже тебя не слышит, Ир, не ори, — одной рукой придерживая задремавшую Натку, другой рукой Леша терпеливо убирал пальцы Иры с замка двери. — Угомонись уже, подруга, в самом деле!

По дороге девушка притихла, следом за Натой задремала, откинув голову, и когда Форд подъехал к дому, даже посапывала. Леша выгрузил свою Наталью, попрощался.

Осторожно, чтобы не разбудить спутницу, Решад плавно съехал с дороги к ее дому, заглушил мотор. Посидел так немного, смотря на нее, слушая дыхание. И жизни не хватит разгадать эту загадку, имя которой на личном небе высветили звезды. Ира, Ирина, Ириска, над рассказами о детских проделках которой он смеялся и жалел ее родителей. Вот только его теперь некому жалеть.

Хоть головой об стену бейся — не выбить ее из памяти, не забыть… Хоть куда уезжай и прячься, от себя не уедешь никуда. Ничего не нужно без нее в этой жизни, и это страшно…

А он не нужен ей.

Вынес из машины на руках драгоценную ношу, а она вдруг обняла его за шею, прильнула, тихо вздыхая в плечо. Хорошо еще, двери не закрыла, когда уехали с Натой запивать свои горести, не пришлось искать ключи в ее сумке.

Пинком открыл дверь спальни, положил на середину кровати поверх покрывала, попытался разнять ее руки, но не получилось, намертво вцепилась, не отпустила. Тогда осторожно лег рядом на правую руку, согнув на весу ноги, чтоб не замарать постель. Вспомнил, выложил из кармана ее телефон рядом с подушкой, обнял, гладя по спине:

— Счастье мое…

— Ты вкусно пахнешь… — девушка заворочалась, устраиваясь в его руках.

— Что ж ты так накидалась, Ирка, родная?

— Перезагрузка! — воскликнула девушка, открыла пьяные глазки, и горько рассмеялась, заплакав одновременно.

— Горе мое, зачем мы мучаем друг друга?

— Я боюсь за тебя… Я так боюсь за тебя! — всхлипнула Ира, оставляя мокрые серые следы на его рубашке, отчаянно прижавшись к сильному мужскому телу. — Ты мне очень нужен! Ты мне снишься каждую ночь. И в первую ночь приснился ты. И сейчас.

— Нет, сейчас я — есть. Я — рядом. Я всегда рядом с тобой.

— Не уходи, пожалуйста, не уходи больше. Я такая пьяная!

— Не уйду. Хочешь, буду всю ночь читать тебе стихи и петь колыбельные?

— Мне никто не читал стихов…

— Я тоже еще никому не читал, кроме тебя тогда. Слушай. Спи.

— Я строю мысленно мосты,

Их измерения просты,

Я строю их из пустоты,

Чтобы идти туда, где ты.

Мостами землю перекрыв,

Я так тебя и не нашел,

Открыл глаза, а там… обрыв,

Мой путь закончен, я — пришел[1].

Когда чуть разомкнулись ее руки, Решад потянулся, аккуратно снял с девушки туфли, скинул