Лишь бы счастлива была…

А что она говорила до этого возле горящего дома — лишь из жалости и на адреналине от пережитого страха, точно так же уговаривала Леонида Матвеича не умирать в магазине. Да и в спальне, даже в нетрезвом виде ни разу не назвала его имя, что это именно ему предназначены все признания, хорошо еще, аккуратно уточнил.

В ее жизни он — никто. Сосед по улице. Почему не сдох в шестнадцатом году…

(7 августа, вторник. +25)

Во вторник утром, перед поминками, мать попросила полить участок, начало августа выдалось жарким, и неизвестно еще, когда пойдет дождь. Уже подходя к кустам жимолости в углу сада, Решад задумался, и случайно направил поток воды из шланга в чужой огород.

— С-сука! — взвизгнули знакомым голосом соседские заросли ежевики. — Нахрена так делать, а?

Решад бросил шланг на землю, перемахнул через хлипкий забор, не веря своим ушам. Приехала! Хотя бы на пару минут увидеть, обнять, поцеловать, и пусть бьет, кусает, смеется над ним, он стерпит все…

А после можно заползти под крыльцо, тихо подвывая обессиленному зверю от ревности и боли чужого счастья. Отпустить. Он станет немым свидетелем этого счастья, что непременно будет разворачиваться на его глазах. Будут же с Кащеем приезжать на лето с красивыми рыжими детьми, вежливо здороваться через забор.

Его же жизнь, никому не нужная, исчезнет без следа…

На тропинке стояла мокрая с головы до ног Ира, и пыталась привести себя в порядок, но получалось плохо. Тонкий сарафанчик облепил фигурку, в резиновых калошках радостно хлюпало. Спелые ежевичины усыпали землю под ногами девушки, показывая траекторию полета ведра, брошенного от неожиданности в грядку с цветной капустой.

— Я случайно, честно, Ирка, извини, а?

— Да чтоб ты провалился, ей-Богу! Ты же хотел уехать, какого хрена лысого ты еще здесь?

— Никуда я не еду. Ты была права.

— Вот только не надо делать одолжений! Собрался — вали на все четыре стороны!

— А знаешь, погуляю на вашей с Кащеем свадьбе, и свалю, не сомневайся! Грех упускать такой повод нажраться.

— Чего-о-о? Ты совсем рехнулся? Какая свадьба?

— Ты не выходишь за Костяна замуж? Ты же сама говорила, нет?

— Да я за Леонида Матвеевича лучше пойду! — подобрав ведерко, Ира развернулась в сторону дома. — Одни идиоты кругом…

Решад так и остался стоять на тропинке, глупо улыбаясь счастливым новостям. Потом вспомнил о брошенном под кусты шланге, чертыхнулся под нос. И как он пробрался сюда через эти колючки?

— Хлеба-а-ать воды из-под копытца, это какой верблюд в тебя так плюнул? — удивилась Женька виду подруги.

— Есть тут один. Все тот же.

— Божечки-кошечки, однажды вы прибьете друг друга. Или залезете в одну постель, и там прибьете. Между вами, как ближе метра, воздух сгущается, шаровые молнии летают с убойным радиусом действия, подходить страшно. Бахтияр смеялся, что спички можно зажигать. Когда разговеешься, монашка?

— Ай, — махнула рукой Ирина, ушла к себе переодеться, вернулась на кухню. — Поржать хочешь? Меня уже замуж выдали за Костика, съездила, называется, на мамин день рождения. Интересно, что за рояль в кусты закатился, когда мы разговаривали после пожара? Кстати, все забываю переименовать Кащея в телефоне.

— А что, Костя тебе предложение делал? Да у вас в деревне Санта-Барбара какая-то.

— Делал. Вот только мои родственники его заинтересовали больше, чем я сама. Знаешь, Жень, он же неплохой парень. О, нужно его познакомить с Ландышкой!

— Кстати, неплохой получится тандем. Она быстро сожмет в кулачке его яйца и кредитку. Он сейчас в Казани обретается?

— Да. Поеду в следующий раз, устроим встречу.

— Санта-Барбара…

— И кто бы говорил на счет Санта-Барбары, мачеха моя улюбленная.

— Долго будешь подкалывать?

— Всю жизнь!

— Я тебя тоже обожаю, падчерица. За подснежниками теперь можно тебя посылать. Так что у вас с соседом?

— Я его люблю, Жень, больше жизни, только очередной в его списке «трахнуть и забыть» быть не хочу. Увидела сейчас, чуть на шею не бросилась, а ему фиолетово, опять начал орать на меня. Правда, я первая заорала, но это от неожиданности, честно. А он стоит и ржет в лицо. Ненавижу!

— Ты определись, любишь или ненавидишь. А три месяца назад, как только не крыла его, помню-помню эпитеты. И дятел со свистящей флягой, и животное похотливое, да?

— А что изменилось? Ничего!

— Ты влюблена, вот что изменилось.

— Вот только он — нет.

— Слушай, а где Даня с Танюшкой? — не дав подруге разреветься, спохватилась Женька. — Если дети притихли — не к добру!

— Вспомнила. Вон, братец мой младшенький в гостевой комнате третью обоину разрисовывает. А Танюшка Шлимана дрессирует лапу подавать, и с ее упорством к вечеру котяра поймет, что от него хотят, и таки даст. Не лапу, так лапой. А сейчас еще двух бесенят приведут.

— А ничего так получается, авангардненько, — заглянула Женя к детям. — У Данечки задатки художника, весь в мать!

— Ага. Все остальное от отца. Причем, моего. Когда ему расскажешь?

— Ирка, я боюсь, — Женя и не удивилась, услышав от подруги, что ее тайна раскрыта. — У нас и было один раз, помнишь, тогда, в твой день рождения, еще на старой вашей квартире, мы с тобой из клуба приехали, и Саша на голодный желудок коньяку хряпнул с нами за компанию. Тащили его до кровати, ржали, как две лошади на поле конопли. Ты к себе уползла, а я прилегла рядом с ним, ну и…

— Так, Жень, без подробностей, это, все-таки, мой отец! А я все удивлялась, почему Данька так на меня в детстве похож? Я ж грешила на твоего однокурсника, не помню, как его, белобрысого такого, за тобой бегал.

— Руслана? Боже упаси, Ира, да он целуется, как удав мыша заглатывает! Фу-фу-фу три раза!

— Женька! Ты не исправима! О, Марсель свой детский сад тащит, нашему юному Кандинскому на подмогу. Сейчас втрое быстрей комнату устряпают.

— Девчонки, привет! — Марс поставил на дорожку младшего сына, для профилактики погрозил пальцем старшему, который сразу убежал к другу Даньке. Ренатик с проворством обезьянки забрался на колени к тете Ире, хвастаться новой машинкой.

— Кстати, Ирк, а ты заметила, что Танюшка заикается меньше? — тихонько спросила Женя, когда подруги вышли на террасу, уложив детей на послеобеденный отдых. — А ведь прошло еще всего ничего, как все случилось. Неделю как они к Лешке переехали?

— Да, уверенней стала девочка. Ната даже не собирается год ждать для приличия, к декабрю распишутся.

— О, свабдя! Обожаю свабди! Букетик поймать…

— А что, с папой не будете