– Кстати, где Нортон?

– Не знаю. Они с Брэмом Стокером отправились вперед на разведку. Один из них должен был вернуться к началу лестницы со свечой, когда прояснится обстановка.

– То есть вы не просто так забрели в когти Келли.

– Я никогда не забредаю никуда просто так, мистер Холмс, о чем вы догадались бы, знай вы меня получше. – Мне пришлось призвать на помощь самый суровый учительский тон. – Келли нес свечу, и было слишком темно, чтобы понять, кто идет, пока не оказалось чересчур поздно.

– Логично, – согласился гений дедукции.

– И еще, я бы хотела получить назад мою нюхательную соль.

– Что?

– Серебряный флакончик, который я отдала цыганскому скрипачу.

– Ах, вот вы о чем! – Он извлек вещицу из кармана своих смехотворно узких брюк (с большой натяжкой приписанных мною Квентину) и протянул мне: – Вы придумали разумный, хотя и отчаянный план. Полагаю, латынь взял на себя адвокат?

– Мой отец служил проповедником в англиканской церкви, – строго напомнила я.

– Разумеется. Никакой латыни. Что до меня, то мои химические, медицинские и правовые изыскания снабдили меня достаточным знанием языка, пусть и мертвого. Умный ход.

– Мы поняли, что ничего не выйдет, когда мистер Стокер сообщил нам, что человек, которого Татьяна представила нам как графа, на самом деле является сельским священником.

– Прежде чем мы найдем ваших потерявшихся спутников, расскажите мне, кто такой этот Брэм Стокер.

– Как, вы не знаете? – изумилась я.

– А должен? Пожалуйста, окажите мне услугу, не уподобляйтесь Уотсону в предположении, что к сфере моих интересов относится всякая дребедень, которой занимают свои головы добропорядочные граждане. Я специалист, и интересуюсь очень узким набором дисциплин. Я хорошо разбираюсь в форме рук и ушей, татуировках, сортах табака, манускриптах, газетных шрифтах и тому подобных материях. Но вам придется объяснить мне то, что вы считаете очевидным.

– Думаю, и вам случается объяснять другим вещи, очевидные для вас.

Он проглотил мою ремарку:

– Пожалуй. Так кто же такой Брэм Стокер? Мы не на Бейкер-стрит, и у меня нет под рукой моей картотеки.

– Может быть, на кофейной гуще погадаете? – съязвила я, и по отсутствию реакции поняла, что веду себя слишком легкомысленно в трудную минуту. – Брэм Стокер, – продолжила я уже серьезнее, – импресарио Генри Ирвинга, величайшего театрального актера современности.

– Может быть, я и слышал о нем. Однако актеры – не мой конек.

– Весьма удивительно, потому что вы часто актерствуете сами. В любом случае Брэм широко известен в Лондоне. Мы познакомились много лет назад. Я подавала чай на одном из приемов, устроенных его супругой, хотя на самом деле, конечно, играла свою скромную роль в одном из расследований Ирен, в деле о… – Тут я быстро прикусила язык, чуть было не проболтавшись о поисках бриллиантов Марии-Антуанетты человеку, которому меньше всего следовало о них знать.

– С этого места, пожалуйста, поподробнее про мистера Стокера и поменьше про приключения вашей подруги, хотя, уверен, они прекрасно подходят для поддержания светской беседы.

Даже в слабом свете свечи я заметила озорной блеск в его глазах, как будто он знал о бриллиантах гораздо больше, чем полагали мы с Ирен. Я поспешила перейти на рассказ о Брэме:

– В качестве импресарио он много путешествует, он талантливый рассказчик, лектор. Любит в одиночку забираться в самые удаленные уголки Европы, хотя дома в Лондоне у него жена и сын. Мистер Стокер еще и пишет, но преимущественно страшные сказки.

– Как он попал в вашу компанию?

– Он был в Париже.

– Во время убийств?

– Да. Между прочим – хотя это и не так важно, поскольку мы уже знаем, кто такой Джек-потрошитель, – Ирен отметила, что Брэм также находился в Лондоне в прошлом году, когда Генри Ирвинг играл в «Макбете». А кто лучше подойдет на роль Потрошителя, чем театральный импресарио, работающий допоздна и не сидящий на одном месте? Это, конечно, лишь показывает, как далеко зашли слухи о Потрошителе, ведь даже королевская семья попала под подозрение.

Шерлок Холмс, до этого остававшийся в непринужденной позе трансильванского цыгана, неожиданно выпрямился во весь свой недюжинный рост и навис надо мной, как строгий учитель над школьницей:

– Не так важно? Совсем наоборот, мисс Хаксли. Дело Потрошителя еще не раскрыто.

– Но Джеймс Келли… – указала я на бесчувственную фигуру на полу.

– …убийца, безумец и участник преступлений против женщин, но он – не Джек-потрошитель. Подозрения мадам Ирен в отношении Брэма Стокера не так беспочвенны, как вам может показаться. Я изучил работу по психопатологии, найденную вашей подругой на книжных развалах в Париже, очень познавательная книга.

Я раскрыла рот, но не смогла ничего сказать в ответ. Неужели я спускалась по стене замка, привязанная веревкой к Джеку-потрошителю?

– Однако, как бы содержательна ни была монография Крафт-Эбинга, – продолжал сыщик, – она мало что может сообщить нам о подлинных мотивах преступника, убивавшего проституток в Лондоне, Париже и Праге.

– Похоже, вы всерьез решили напугать меня, мистер Холмс. Пожалуй, я не стану вас больше слушать, а не то в следующий момент вы сообщите мне, что и Годфри с Квентином вполне годятся в Потрошители.

– Увы, на эту роль подходит почти каждый мужчина. Видите, как это характеризует отношения между полами? Не сомневаюсь, именно поэтому мы с вами разумно воздерживаемся от подобной чепухи.

Ох!

– От вас ничего не требуется, – успокоил меня детектив, – только встретиться с господами Нортоном и Стокером, и чтобы вы в решающий момент не оказались у меня поперек дороги. Я иду по следу самой зловещей банды за всю мою карьеру, и выбрался далеко за пределы своей епархии. Если бы только Уотсон с его верным револьвером был рядом…

Я могла бы ответить, «ах, если бы Ирен с ее револьвером была здесь», но как раз этого я всем сердцем хотела бы избежать.

Я с большим удовольствием помогла Шерлоку Холмсу затолкать Джеймса Келли в один из больших деревянных ящиков, которыми были уставлены необитаемые подвалы замка. Моя скромная задача состояла в том, чтобы поднять ноги безумца. Весь процесс живо напомнил мне положение во гроб. Вот так же и меня доставили из Парижа в этот труднодоступный уголок Трансильвании. Слава богу, я додумалась надеть брюки Годфри, ведь в женском платье невозможно ни согнуться, ни разогнуться подобающим образом.