был состояться в конце дня, чтобы позволить войскам очень быстро укрыться в лесу. При себе будет только стрелковое оружие и боевой паек на четыре дня. Самый ранний срок прибытия на место различных подразделений «Кондора» тогда оценивался как 15 мая. Когда генерал Коньи, в свою очередь, сообщил основные контуры «Альбатроса» генералу де Кастру в длинной радиограмме 4 мая, оценка уже сместилась на 20 мая, и Коньи добавил в последнем абзаце, что «хорошо понимал, что до дальнейших распоряжений, командующий Северно-западной оперативной группой будет считать своей задачей стойко сопротивляться на месте, не думая об отступлении».

5 мая в 16.15 де Кастр ответил Коньи:

«Пути, ведущие на юг не позволяют достаточно быстро отвести 6000 человек. Единственное, что возможно — это одновременный прорыв в разных направлениях. Ввиду трудностей с сохранением секретности даже при использовании кода… Я настаиваю на том, чтобы не раскрывать своих намерений. Я должен просить вас доверять мне».

Вся концепция «Альбатроса» нашла множество критиков в Ханое. Начальник штаба Коньи, полковник Бастиани, официально заявил, что, учитывая пресечённую местность, силы противника и состояние полного истощения гарнизона, «Альбатрос» приведет только к полному разгрому и частичному уничтожению сил прорыва, от которых мало что, если вообще что-либо пригодное в военном отношении, будет спасено. Кроме того, такой позорный конец только бросил бы тень на то, что до сих пор было доблестной обороной.

4 мая один из старших офицеров штаба, работавший над деталями «Альбатроса», написал краткую оценку этой операции, которая хорошо подытоживала чувства большинства его коллег:

«Такая операция одновременно невозможна и немыслима. Это странно напоминает битву при Седане (1870). Северо-западная оперативная группа должна продолжать сопротивляться. Это продолжает изматывать войска Вьетминя. Любой орган командования в Индокитае, который подпишет такой приказ о бегстве, себя опозорит.»

И в последней строке, которая, очевидно, была упреком старшим генералам, которые задумали, спланировали и руководили битвой при Дьенбьенфу, записка заканчивалась предложением: «Человек должен знать, как принимать последствия своих поступков».

Наконец, 7 мая в 10.00, когда штурмовые отряды коммунистов находились в пределах 200 метров от его командного пункта, а последние резервы были разбиты в ходе тотальной обороны последних позиций на восточных холмах, де Кастр решил прибегнуть к «Альбатросу». Диалог между ним и генералам Коньи по радиотелефонной связи был полностью записан на пленку. Часть, относящаяся к «Альбатросу» гласит следующее:

- И тогда, Бог мой, я попытаюсь, если позволят обстоятельства, использовать максимум того, что у меня осталось, чтобы убраться на юг.

- Хорошо, понял. Вероятно, это будет ночью?

- Что?

- Ночью.

- Да, генерал, ночью, конечно.

- Все правильно, да.

- Мне нужно Ваше разрешение, чтобы это сделать.

- Я даю разрешение, старина.

- Ты даешь мне разрешение на это.

- Я даю тебе разрешение на это.

- Хорошо, я… Я продержусь… Я постараюсь продержаться здесь как можно дольше с тем, что осталось…

Они кратко обговорили остальные вопросы, а затем Коньи вернулся к теме прорыва:

- Хорошо. Ну, а что насчет отступления на юг? Как ты это видишь? По направлению к «Изабель» или во многих направлениях?

- Ну, генерал, в любом случае они должны продвигаться на юг, за пределы «Изабель», не так ли?

- Да, это так.

- Но я также дам «Изабель» приказ попытаться прорваться, если они смогут.

- Да, это понятно. Хорошо, держи меня в курсе, чтобы могли помочь тебе с максимумом авиации для этого дела.

Таким образом, нет никаких сомнений в том, что в последний момент де Кастр действительно решил попытаться реализовать план «Альбатрос», но, конечно, приказ пришел слишком поздно, чтобы быть выполненным организованным образом, и уцелевшие старшие офицеры сказали мне, что де Кастр, стремясь не допустить паники, до последнего момента отказывался информировать даже командиров батальонов о существовании такого плана.

У ОП «Изабель», в силу его расположения ближе к южному краю долины, было больше шансов успешно сбежать. В его случае в последнюю минуту возникли сомнения со стороны полковника Лаланда, видевшего разрушение основной позиции Дьенбьенфу, и опять же, по-видимому, в последнюю минуту со стороны Ханоя также была предпринята попытка избежать ответственности. 7 мая в 21.00 поступило радиосообщение от полковника Лаланда на самолет управления №545-YA, пилотируемого лично командиром Северовьетнамской бомбардировочной группы подполковником Дюссолем. Кружащий самолет управления выполнял функцию радиорелейного пункта связи между ОП «Изабель» и Ханоем с момента уничтожения самим де Кастром его мощного радиопередатчика в 17.00. В своем сообщении Лаланд запрашивал Ханой, был ли по прежнему предпочтительнее южный маршрут, поскольку с его точки зрения, бросок на запад в направлении Бан Лой казался более предпочтительным. Несмотря на неоднократные запросы с самолета управления, Ханой так и не ответил на этот вопрос. Через несколько минут после полуночи 8 мая 1954 года, остатки подгруппы тай Вьема и 12-й роты 3-го батальона 3-го полка Иностранного легиона пошли в прорыв к линии холмов на юге. Они добрались до южного края долины, и именно там погиб «Альбатрос».

Глава 10. Смерть «Кастора»

Суббота, 24 апреля 1954 года

С окончательной потерей «Югетт-1» половина всей взлетно-посадочной полосы осталась в руках коммунистов. Отныне места для сброса припасов стало еще меньше, а французским и американским пилотам, совершавшим рейсы со смертельным риском, придется рисковать еще больше. В ночь с 23 на 24 апреля было сброшено с парашютами на основную позицию еще семьдесят два добровольца, включая замену экипажей оставшихся танков, которые выходили из строя быстрее, чем машины, на которых они сражались. Это повторилось снова: трое сержантов и один рядовой прибыли в ту ночь в качестве замены в танковых экипажах, но 26 апреля один сержант и двое солдат получили ранения, а 29 апреля танк «Дуомон» получил прямое попадание 105-мм снаряда, который убил одного человека и ранил двух. Среди них был рядовой Лири. Он был в числе четверых, прибывших для пополнения танковых экипажей, сброшенных с парашютом 24 апреля.

Той же ночью в долину было сброшено на парашютах 117 тонн грузов снабжения, из которых 99 тонн приземлились на французских позициях. Удачная выброска позволила гарнизону повысить уровень снабжения большинства подразделений до двух дней по продовольствию и примерно на пять дней по боеприпасам — но ценой многочисленных примеров героизма со стороны экипажей транспортных самолетов, в частности, американских пилотов «Летающих вагонов». Ввиду постоянно сокращающихся зон выброски, пилотируемые в основном американцами С-119 были вынуждены лететь все ниже и ниже через зенитки, и в течение предыдущей ночи, один из «Летающих вагонов» получил два попадания 37-мм снарядов советской зенитной