Гайкой дурака валяла и перед Чезом влюбленную идиотку разыгрывала! Артистка разъездного театра Милица Андреевна Покобатько, не иначе.

Бешеная фурия продолжила метаться из угла в угол хаотичной броуновской частицей. Обида, боль и злость обжигали изнутри, требовали разнести вокруг в клочья не только то, что под ногами, но и что под руку подвернется. Или кто. Надо было сразу к Честеру идти. Как теперь к нему на глаза показаться, он же уверен в том, что она — предательница.

Она и слова в свое оправдание не успела сказать! И намекнуть не успела, пока факты ее репутацию хоронили. Бумажки были? Были. Флаеры портила? Портила. Деньги были? Были. О, деньги. Через секунду от символической пачки приятно хрустящих купюр не осталось и следа: только невразумительные ошметки летали по всему жилому модуль-блоку. Жаль, что по старинке ей досталась крохотная часть, остальное на счету, а личку уничтожить нелегко, да и не стоит документами разбрасываться.

Макс выдохнула, спустив на деньгах пар, бездумно легла на диван и уставилась в пространство, не пытаясь смаргивать полившиеся сплошным потоком слезы. Ну что ей стоило испортить Чезу флаер до конца? Или не портить вообще, не было такой команды. Была четкая установка: выполнять указания шантажистов, изображать влюбленную дурочку, исправно обо всем докладывать начальству, получать с двух сторон инструкции, что делать дальше. Вернер говорил, на орбите устроили засаду, и ученого бы перехватили, либо в первый раз, либо во второй, когда в ход пошла схема похищения из госпиталя. Ну да, если бы гений до того момента дожил. Дожил бы он, как же. Если бы не Чез, если бы не они с Гайкой, если бы… Слишком много если!

Она сама не отдавала себе отчет в том, по какому вдохновенному наитию стала творить безумства сверх предложенной ей схемы. Но как начинала задумываться, приходила к выводу о том, что если бы не спонтанное ее интуитивное самодурство, отправили бы ученого на Землю ногами вперед вместе с его системой автопочинки, будь она неладна. Вечно делаешь как надо, а выходит — как всегда. Откуда ей было знать, что ученый свою машину оптимизирует? Выжил, и то хорошо. И, главное, на видное место последнюю бумажку положила, чтоб Тайвин точно нашел, и тот нашел. Только и Чез тоже нашел.

Она всхлипнула. В госпитале она медлила до последнего с препаратом, все ждала, что рыжеглазый придет, остановит ее. Ага, из реанимации чтоб прибежал, дура. Но он и правда пришел. Лучше б не приходил! Она бы, наверное, все-таки собралась с духом и выполнила и уговор с шантажистами, и долг перед Корпусом. Да?

Нет. Она физически не могла предать гения, пусть и во благо ему и Корпусу. И не смогла бы. Так и стояла бы трое суток столбом у его кровати. Не ее это, пусть другие под прикрытием работают.

Макс перевернулась со спины на живот и уткнулась в подушку, заходясь беззвучными рыданиями. Неужели Чез поверил в этот цирк с любовным идиотизмом головы? Он же ее знает до кончика косы, неужели не мог предположить, что она ни в чем не виновата? Прокручивая в голове события, она снова и снова видела перед внутренним взором, как взгляд Честера леденеет, превращая ее в безмолвную статую. Сейчас, постфактум и про себя, она находила слова. Нарушала приказ молчать, откидывала в сторону маски, говорила пылкие речи, словом, вела себя как того требовала ее взрывная натура — как обычно.

Аристарх Вениаминович, когда с ней говорил, одобрил ее решение не доводить фарс до конца. И головой огорченно покачал, ему все эти прыжки на несколько фронтов тоже не понравились. Но по указке с Земли запретил ей контакты с оперативниками, сказал, что Честеру сам расскажет, «в свое время», и дал задание ждать, огорченно разводя руками, мол, мог бы — не стал всю эту пакость разводить.

Надо было сразу к Честеру идти! Он бы что-то другое придумал, авантюрное и безответственное, в его духе, но оно бы сработало, как всегда и срабатывало! Нет, развели болото с двойным дном и мнимым переобуванием.

Она рывком села, вытерла слезы и собралась, клокоча от яростной решительности. Да, теперь для всех она — изгой, отвергнутая женщина и страдающая предательница. Верная добыча для «Апостола». Но за этой добычей — вся мощь ума и силы Межмирового правительства. Макс сжала кулаки: с такой поддержкой она до конца с этой шайкой промышленников разберется и вернется в Корпус. Честер умный, просто доверчивый сверх меры, вот и удалось его обмануть. Он поймет и простит, тем более толком и прощать нечего — никого она не предавала, и точка.

Не хотела осознавать Макс одну простую вещь, о которой ей так и не сказали ни Вернер, ни Аристарх. Не пошла бы она тогда к Честеру. Потому что на пустом месте шантаж устраивать нет смысла. И двойную игру — тоже. Потому что из воздуха никакой, даже самой талантливой актрисе или разведчице, любовную любовь не взять и не сыграть так, чтобы ей поверили, причем сразу со всех сторон.

* * *

Тем временем где-то на Земле, на самой верхотуре, на восьмидесятом транспортном уровне обитали люди с неприметными чертами лица, цепким взглядом и похожие друг на друга чем-то неуловимым, но склеивающим их между собой, как однояйцевых близнецов.

Один из таких людей сидел за столом мореного дуба и нетерпеливо отбивал голостилусом по столешнице что-то, больше всего напоминающее первую Венгерскую рапсодию Брамса, опус 79, до-диез минор. Калибром звезд на его погонах можно было убийственно впечатлить королька затрапезной монархической республики, если бы к середине двадцать третьего века что-то похожее по форме государственного правления на Земле еще оставалось. Но столь же неприметный человек, только что зашедший к руководству, впечатляться не спешил — привык.

— Джон? — высший офицерский чин подался вперед и сверкнул глазами в предвкушении. Он и не ожидал, что к преклонным летам в