о которых мы оба будем жалеть. Впредь тебе до́лжно быть ещё осторожнее.

— О чём ты говоришь?

— Подумай сама. Для меня жена важнее любой другой девушки, и если ты отдашься мне, то я стану твоим на всю оставшуюся жизнь. Если чисто теоретически (давай представим лучшую картину из всех, какие возможны), если моя милая… если однажды она раскается и будет умолять к ней вернуться, я без раздумий откажу ей, превозмогая адскую душевную боль и утирая самые горькие на свете слёзы; потому что у меня уже есть жена. Но это мои убеждения. А теперь подумай, что станется с тобой? Представь, что я возьму тебя в жёны, а потом объявится Денис.

— Да пошёл он! — зарычала Рената.

— Тише, тише. Я буду предельно откровенен: если тебе это по-настоящему нужно, я готов стать тебе верным и любящим мужем. Если тебе это по-настоящему нужно.

Девушка колебалась. Антон вкрадчиво продолжил:

— Не делай глупостей, прошу. Аня в чём-то права: любой человек заслуживает прощения, а Хассан и подавно. Боюсь, я вряд ли смогу объяснить причину; чувствую только, что нужно немного подождать.

— Чего подождать? — Рената уже знала ответ на вопрос.

— Его, — прошептал юноша. — И я буду ждать. Мы ведь до сих пор их любим, тут, увы, не получится себя обмануть.

Рената понурила голову, и оба замолчали. Через несколько минут раздался громкий свист, Антон выключил газ и наполнил кипятком маленький фарфоровый чайник, сел напротив Ренаты, протянул ей руку. Девушка крепко сжала её.

— Я бы ждала хоть всю жизнь, если бы это не было так больно, — сказала она. — Ты действительно считаешь, что стоит?

— Я верю в это, кроме веры у меня ничего нет, — Антон простодушно пожал плечами.

Рената на миг задумалась.

— Я поняла, о чём ты. Их всё-таки нужно ждать, сколько потребуется, пусть и безрезультатно, потому что обязательно должен быть кто-то, кто их дождётся и простит. Даже если они не вернутся, мы должны принадлежать им. И мы с тобой не друг для друга, а для того, чтобы помогать таким, как Хассан. Если закрыться от тьмы в маленьком уютном мире, снаружи останутся несчастные, которые страдают больше всех и заставляют страдать других, потому что по-другому жить не умеют. А мы на то и нужны, чтобы прекратить их страдания и разбудить в них любовь, верно?

— Именно так, — грустно улыбнулся Антон. — Думаю, так будет правильно и достойно.

— Не, я так не смогу, — она всплеснула руками. — Это насилие над собой. Ждать непонятного кого, прощать непонятно за что, ещё и рассыпаться в благодарностях, когда они наконец соизволят вернуться!

— Я буду ждать, — заявил Тоша. — Ты делай, как считаешь нужным. Мне пора идти в церковь.

— Можно пойти с тобой? Мы не договорили.

— Нет, — невозмутимо ответил он и указал подруге на дверь: — Иди домой.

***

Рената вернулась домой разбитая и заплаканная. Давно она не чувствовала себя такой одинокой, брошенной, никому не нужной. Кузина, с которой они провели всё детство, беззаботно играли в самодельном шалаше, лепили снежную бабу, делились мечтами и секретами, обсуждали мальчишек, жили в одной комнате и засыпали в обнимку, потому что Алиса боялась темноты, а Рената — одиночества, — теперь её любимая кузина переехала к законному мужу в новую квартиру и оставила её одну в холодной пустой спальне.

Антон, её лучший друг, человек с добрым сердцем, золотыми руками и стальными нервами, с момента знакомства ни разу не посмеялся над её нелепой грамматикой, не упрекнул в невежестве или несдержанности, не наставлял и не смотрел свысока, тем более никогда до сих пор не отказывал ей в помощи. И вдруг — эта холодность в словах и поступках. Конечно, она не ждала, что Тоша женится на ней. Ренате достаточно было, чтобы он выслушал её, побыл рядом, налил ещё чаю, дал глупый совет и обнял на прощание. Во второй раз за полтора года её прогнали из чужого дома близкие люди.

А Денис, который клялся любить и лелеять до конца своих дней… Рената зареклась думать о нём. Если перечислять всё плохое, что он сделал, не хватит пальцев на руках, а если попробовать назвать всё хорошее, то придётся загнуть все пальцы, кроме среднего.

Папа пил. Тётя с дядей шли на разговор неохотно. Изо дня в день Рената возвращалась в ненавистную квартиру и не понимала, зачем здесь находится. Единственным приятным событием за последнее время оказался переезд: близнецам опостылело жильё Ольги Андреевны, и Кравченко запросились в гости к бывшей опекунше. Великодушные Кильманы приняли родственников у себя, предоставив им в качестве спальных мест диван в кабинете, тахту в гостиной и пустовавшую со свадьбы комнату Кости. Поэтому после неудачного разговора с Тошей расстроенная девушка направилась в дом Кильманов. Там её ждал приятный сюрприз — родителей заехали навестить молодожёны. Рената, увидев похорошевшую, статную и спокойную кузину, бросилась к ней на шею и заплакала.

— Я так скучала, — младшая сестра заливалась слезами нарочито громко, чтобы Алиса продолжала гладить её по голове.

— Натка, а я как скучала, — умилялась повзрослевшая девушка. На секунду она забылась и спросила у её в присутствии папы: — Что с тобой? Вы с Денисом поссорились?

— Чтобы я больше не слышал этого имени! — Артемий Викторович воспламенился, как бензин от зажигалки. — Поссорились они! Надеюсь, вы уже давно расстались.

Рената заревела пуще прежнего. Свидетели трагичной сцены замотали головами и побросали взгляды, полные укора, на беспощадного отца-алкоголика.

— Тёма, ну что ты в самом деле, — цокала языком Ирина, — если люди любят друг друга…

И здесь Рената взорвалась слезами. Бедные родственники уж не знали теперь, что можно говорить, а чего нельзя. Только Тёма не унимался и летал над девочкой, как гриф над упавшей замертво антилопой.

— Только не говори, что он тебя обидел. Я его убью. Он тобой воспользовался? Бросил? Обманул? Изменил?

Артемий предполагал, что дочь выберет из предложенного списка что-нибудь одно. Но Рената, будучи не в силах и дальше умалчивать о расставании, горько выдала:

— Да! А потом женился на другой! И я опять одна, и всегда буду одна, и всю жизнь буду одна.

Отцовское сердце Артемия дрогнуло. Его глазные яблоки налились алой ненавистью, кровь в венах закипела, зубы заскрипели, и из дрожащих уст вырвался приговор: «Ну всё, Хассан, тебе не жить».

II

Дамир поставил на кровать пакет с новым платьем.

— Не сейчас, — сказала Оля.

— Хорошо. Я бы хотел, чтобы ты была в нём на завтрашнем вечере. Ты помнишь?

— Я же сказала, примерю позже, — раздражённо