Брюнет глубоко вздохнул и, согласно кивнув, направился ко входу, держа неуклюжую меня за руку. Ведь я совершенно не угадала с обувью, и теперь при каждом шаге по скользкой дорожке моя нога уезжала в сторону, делая из меня настоящую корову на льду. Пытаясь сохранить равновесие, я неловко огляделась: справа и слева располагались заснеженные лавочки, беседки и небольшие статуи. Можно догадаться, что в тёплое время года тут очень много зелени и приятной тени: деревьев и кустов по периметру двора было не счесть.

Зайдя внутрь, я сразу почувствовала, насколько тут спёртый воздух – запах бил в нос, не промахиваясь. Одним движением я стянула с головы шапку и отряхнула ботинки об коврик. Тимофей с опаской покосился на меня и прямой наводкой направился к девушке, сидящей за столом посередине просторного холла.

– Прошу прощения, – вежливо начал он, отвлекая её от записей, – могу ли я увидеть Генри Шиффелда?

Девушка подозрительно посмотрела на парня, а Тим лишь глупо улыбнулся.

Работница спросила:

– А вы ему кто?

Парень обернулся, и я подошла ближе.

Кашлянув, Тим ответил:

– Я его племянник. Двоюродный.

Девушка перевела взгляд на меня и вернулась к Тиму, не скрывая своего недоверия.

– Что-то я ни разу вас здесь не видела.

Тимофей опустил голову:

– Всё верно… и я этим не горжусь.

Получив порцию сожаления, молодая женщина удовлетворила свою потребность и пошла-таки нам навстречу.

– Ладно, – строго отрезала она. – Комната 217, четвёртый этаж.

– Спасибо большое, – поблагодарил Тим, и мы поспешили скрыться за поворотом в коридоре.

Наблюдая, как над дверями лифта загораются цифры этажей, я вспомнила очень давний, под многолетним слоем пыли рассказ Карины о её небольшом путешествии в Диснейленд. По её словам, подруга, будучи подростком, посетила настоящий особняк с приведениями! Ну то есть аттракцион такой. На меня это произвело неизгладимое впечатление, как сейчас помню – я представляла в ярких картинках это мрачное путешествие. По сути, это загадочный дом, населённый девятьсот девяносто девятью различными чудовищами, которые вызывали неподдельный страх и вселяли невообразимый ужас. Это и призраки с зомби, и скелеты с монстрами. Точно котлован из ада, но адаптированный для детей. Но больше всего мне запомнилась история про таинственный лифт – лифт-галерею. Попадая в него, двери тут же захлопывались, и люди оказывались замурованными, как в ловушке. Тогда устройство со скрипом и в сопровождении хриплого нагнетающего голоса опускалось вниз. Посетители могли наблюдать, как квадратные портреты, развешанные на стенах, вытягивались и становились прямоугольными. И как только лифт останавливался, а картины уже полностью продемонстрировали свою трансформацию, зловеще потухал свет. И вот тогда наверху можно было разглядеть подвешенный к потолку скелет. Жутковато, однако. И теперь любой лифт ассоциировался у меня с этим щекочущим нервы аттракционом. Вот что значит детская впечатлительность.

В ожидании, пока кабина спустится на первый этаж, я обратилась к парню:

– Почему он вообще попал сюда? – я говорила о Генри. – У него не осталось родных?

Брюнет понуро покачал головой.

– Не осталось. Пять лет назад у него упало зрение, он видит совсем маленький процент. И сам бы не справился.

Я только охнула.

Мне стало безумно жаль мужчину. Столько трагедии в жизни хорошего человека…

– А София, – запнулась я, и Тимофей туманным взором уставился на меня, – если я не путаю?! Его дочка. Она выздоровела?

Парень отвернулся, но я видела, как заиграли желваки на мужественных скулах. Ответ звучал мрачно:

– Она умерла через полгода, после взрыва на заводе.

Так вот почему он так расстроился при упоминании её имени. Он не дал погибнуть отцу Софии, но это её не спасло. К сожалению.

– Ужасно, – мой лоб наморщился от мысли о бедной девочке. – Сколько ей было?

Тимофей задержал на мне изучающий взгляд и глухо бросил:

– Восемнадцать.

Чувствуя лишний эмоциональный накал, я аккуратно протянула руку и дотронулась до ладони Тима. Он тут же сжал её в ответ, не поднимая на меня глаз.

Двери лифта открылись, и оттуда, громко разговаривая, вывалила толпа людей. Вежливо всех пропустив, мы прошли внутрь и нажали на четвёртый этаж, как подсказала женщина у стойки. Тимофей, погружённый в себя, внезапно развернулся ко мне и, надавив на кнопку с надписью «стоп», быстро выпалил:

– Если не хочешь, не иди.

Кабина подъёмника дрогнула и замерла. Я оторопела, скользнув глазами по сторонам:

– Что?! С чего ты взял, что я не хочу?

Брюнет запустил пальцы в короткие волосы, отрывисто задышав.

– Просто это всё так сложно, – посетовал парень.

Вовсе не ожидая, что Тимофей мог так разнервничаться, я изрядно растерялась.

– Ты что-то чувствуешь? Что-то плохое? – предположила я, но парень всего лишь неопределённо пожал плечами. – Тима, – я положила руку на крепкую грудь. Его куртка была расстёгнута, и под моей ладонью спешно билось сердце. – Ты чего? Всё хорошо, слышишь? Мне не важно, что произойдёт или если что-то пойдёт не так. Я всё равно буду с тобой.

Встав на цыпочки, потянув за воротник к себе, я крепко обняла Тима, ощущая каждый напряжённый удар в его груди. Недоумение от его эмоционального всплеска заломило морщинку между моими бровями.

– Я с тобой, – повторила я шёпотом, ласково поглаживая литую спину, – всегда буду с тобой, что бы ни случилось. Неужели ты этого ещё не понял?

Брюнет закрыл глаза, прижался горячими губами к моему виску и, успокоившись, снова нажал на кнопку. Лифт, моментально отреагировав, через пару секунд открыл двери: мы очутились на четвёртом этаже. Тимофей шёл впереди, разнося звук гулких шагов по пустынному коридору, я следом, пока брюнет не остановился у комнаты с номером 217. Мы быстренько стянули с себя верхнюю одежду и накинули её на вешалку-стойку. Ещё секунда замешательства, и Тим, собрав по закромам растерявшуюся решительность, коротко постучал в дверь.

– Войдите! – моментально отреагировал голос.

Мы беспомощно переглянулись, ведь пути назад не было. Я тут же выдала жизнеутверждающую, подбадривающую улыбку, демонстрируя свою готовность. Деликатно выждав паузу из сомнений, потянув наконец за холодную металлическую ручку, мы оказались внутри светлой комнаты.

Простое, на первый взгляд, но достаточно уютное помещение было наполнено необычным запахом благовония. Сандаловые нотки я узнала сразу: древесный, смолистый, насыщенный аромат с размыто-мускусным оттенком. Обстановка действовала успокаивающе. По крайней мере на меня, как ни странно.

Седовласый мужчина в возрасте тихо сидел у окна в плетёном кресле-качалке, подставив лицо с правильными чертами пасмурному свету, падающему на морщинистую кожу через прозрачное стекло. На его коленях разместилась увесистая книга со шрифтом Брайля – это было легко понять, достаточно обратить внимание на характерные движения пальцами и чуть заметное шевеление губ.