Время шло. Этот кошмар продолжался почти год. Девочки в приюте боялись взрослеть и ещё больше боялись рассказывать о происходящем кому-либо, ведь их руководитель строго-настрого запретила это делать, обещая серьёзные последствия.

Но всё же в один промозглый вечер по счастливой случайности одна из жертв смогла убежать и привести в приют полицию. Фиола, понимая, что ей грозит смертная казнь, спряталась в подвале, в проходе, о котором не знала ни одна живая душа. И её бы не нашли… если бы не Хранитель, уставший наблюдать за чудовищными деяниями.

Когда полицейские, обыскав приют, уже развернулись к выходу, я со всей силы толкнула огромный стеллаж, заставленный всяким барахлом. Именно он прятал небольшое углубление, где скрывалась Фиола. Грохот от падения был такой силы, что все мгновенно сбежались в подвал.

Фиолу арестовали. А затем казнили.

За вмешательство, конечно же, я поплатилась и стала Падшим ангелом. Ведь быть Хранителем этого чудовища я больше не могла… это мучило меня.

Но я ни о чём не жалею. Ни одного дня, ни секунды не сожалела. Вот только в людях, особенно в хороших, всегда теперь я вижу что-то ужасное и жду, когда это проявится.

Ангелы-хранители пропускают всё через себя, пока заботятся о людях, и это может сделать их чёрствыми, ведь начинает казаться, что знаешь всё лучше всех остальных.

Сейчас я поняла, как сильно ошибалась на твой счёт. Но уверена, вы вместе со всем справитесь.

Тимофей Истинный – ожившая легенда всех ангелов во плоти, ты же – его любовь, неотделимая часть него. Я видела его превращение в Невидимый свет. И я всегда знала, что он необыкновенный Падший, пусть и не предполагала, что его предназначение быть на земле.

Лишь благодаря Богу сегодня все остались живы.

А Тимофей жив во многом благодаря тебе, Николь.

И знаешь, сегодня я осознала, как сильно могу любить свою дочь. Когда поняла, что Элли может угрожать реальная опасность. Она такая упёртая (вся в меня, я знаю) и не хотела бросать вас в лесу. Я лишь тогда осознала, как люблю её, как она мне дорога. Я очень испугалась потерять её… и навсегда запомню взгляд Эллиных глаз с таким взрослым разочарованием и неподдельным презрением… Именно поэтому я приняла решение оставить своего мужа и дочь.

Им без меня будет лучше. Всем без меня будет лучше.

Надеюсь, тебе и Тимофею когда-нибудь хватит сил простить меня.

Прощайте.

Аида».

Видя письмо, выведенное красивым почерком, со съехавшими строками и расплывшимися словами от капелек влаги, сердце сжалось в комок. Я же не бесчувственное создание. Никогда не испытывала такую гамму смешанных эмоций. Я небеспричинно не любила Аиду, однако вместе с тем не понимала, что было бы со мной, если бы этот путь прошла я. Смогла бы я вообще верить в людей?! В их доброту?! История Фиолы – это настоящие пособие на тему «В тихом омуте черти водятся».

При всей антипатии прочитанное сильно задело меня. Слова «мой сын», «прости», «любовь к Элли» – это то, что никак не ожидаешь услышать от Аиды. Сердце-то чего вдруг ускорило темп, забегая вперёд мозга?! Не понимаю. Это слишком жестоко. Узнать, что человек признал ошибки, раскаялся, но уже сам себя наказал, лишив общения с близкими. И что мне с этой информацией делать?! Не хочу признавать, говоря об Аиде, но ведь все оступаются. Без исключения! Кто-то по мелочи, а кто-то садится в лужу с головой. Но это не повод убегать от ответственности за свои действия.

Я поднялась на ноги и раздражённо бросила письмо на кровать, словно оно жгло кожу рук. Замерев в метре, ещё раз взглянув на него, я подошла к окну и прикусила губу. Во дворе, как и прежде, работали парни. Тимофей искал какой-то инструмент, перебирая железки на столе у дерева, когда вдруг приметил меня за стеклом. Лицо ангела тут же преобразилось: он расплылся в широкой счастливой улыбке, излучая взглядом безграничное тепло. Моё тело изнутри моментально согрелось чем-то невероятно ласковым и нежным. Господи, я так люблю его! За него, не задумываясь, пойду и в огонь, и в воду. Ответив тем же: мягкой улыбкой, я слегка помахала рукой, и брюнет, подняв дрель и несколько насадок, удалился в гостевой домик.

«Я не могу оставить всё как есть», – назойливо жужжало в голове, ведь я помнила слёзы Аиды из своего сна и теперь понимала, почему они такие чёрные. Она страдала – я это чувствовала.

Тимофей не станет читать письмо, даже предлагать бессмысленно. До этого момента ещё далеко. Но понимание того, что со всем этим необходимо что-то делать, не покидало меня. Почему от одной мысли о том, что кому-то плохо, даже по собственной вине, меня всегда выворачивало от необходимости что-либо предпринять?! Кулаки сжались в решительности, и я быстрым шагом прошла к тумбочке, беря свой сотовый. Один человек точно бы мог мне помочь, осталось набраться наглости его об этом попросить. Набрав лёгким касанием подушечек пальцев номер из папки «Друзья», я зачем-то вернулась к окошку, нервно поглаживая шероховатую ткань шторы и высматривая любимого парня.

– Алло! – раздалось на другом конце провода.

– Эм, Гектор! Привет. Это я, – начала разговор я ужасно глупо, будто парень не знал, кто ему звонит. – У меня к тебе дело.

Парень откликнулся сразу:

– Выкладывай.

Я посмотрела на Тимофея, таскающего что-то на себе, и быстро выпалила, пока не растеряла уверенность:

– Помоги мне найти одного Падшего ангела.

«Я верну Аиду в семью», – железно решила я.

Я дрожу?

В растерянности раскрыв глаза, я наскоро стянула с лица мешающую маску для сна, вынула наушники из ушей и поняла, что нас ощутимо трясёт. Рефлекторно схватившись за лежащую на подлокотнике руку Тима, я уставилась в иллюминатор.

– Не паникуй, – вкрадчиво произнёс парень, и я в ужасе обернулась на соседнее кресло. – Это всего лишь турбулентность.

Это не помогло. Я крепко схватилась обеими руками за предплечье Тимофея, испуганно повысив голос:

– Ты не можешь знать точно!

Тимофей усмехнулся и, кинув взгляд на проход и убедившись, что он пуст, сверкнул нежно-голубым пламенем глаз, смотря на меня в упор.

– Но я знаю, – коротко ответил брюнет и прижал к себе, ласково поглаживая по голове, а потом добавил: – По громкоговорителю объявляли. Те, кто был не в наушниках – слышали.

Конечно же, мне захотелось возмутиться, но я быстро передумала. Слишком уютно и комфортно мне стало в объятиях парня.

К моему огромному облегчению, Тим оказался прав, и через несколько минут полёт вновь стал ровным и спокойным. А ведь я вроде не трусиха, но летать мне никогда не нравилось. Ещё ребенком однажды я сильно испугалась самолётов и с тех пор ни разу в них не садилась.

Мне было не больше пяти, мама отошла в туалет, оставив меня – маленькую девочку, одну, охранять сумку на наших местах. Впереди восседал мужчина средних лет с заметной сединой у висков и развлекал себя тем, что весь перелёт только и делал, что распивал крепкие спиртные напитки. Всё было ничего, пока вдруг авиалайнер не затрясся и не задребезжал, что само по себе не на шутку испугало меня-ребёнка, так ещё и дядьку спереди вдруг резко затошнило. Раскачиваясь, как маятник с амплитудой колыхания метр туда – метр обратно, и безуспешно пытаясь сбалансировать курс, мужичок не осилил и пары шагов. Всё, что он так упорно в себя вливал на протяжении нескольких часов, благополучно оказалось на маминой сумке и мне. Я кричала и плакала так, что пришлось успокаивать всем экипажем. После этого я обходила все возможные варианты пересечений с самолётами.