между Педгифтами был публицист, во мне нет ложной гордости. «Достоинство делает человека, – говорит Поппе. – А остальное все кожа да прюнель». Я занимаюсь и поэзией, и музыкой, сэр, в свои свободные часы, словом, я более или менее в фамильярных отношениях со всеми музами. Ага! Вот и пунш! Выпьем в торжественном молчании за упокой моего двоюродного деда, мистер Армадэль!

Аллан старался не отстать от своего спутника в веселости и остроумии, но без успеха. Его поездка в Кингсдоун Крешент весь вечер беспрестанно приходила ему на память – и за обедом, и в театре, куда он поехал затем со своим стряпчим. Когда Педгифт-младший задувал свою свечу в эту ночь перед сном, он покачал своей умной головой и с сожалением произнес во второй раз: «Женщины».

В десять часов на следующее утро неутомимый Педгифт был уже на месте действия. К великому облегчению Аллана, он вызвался провести необходимые расспросы в Кингсдоун Крешенте сам лично, пока его клиент подождет поблизости в кэбе, который привез их в гостиницу. Минут через пять он явился, разузнав все интересующие их подробности, какие только можно было узнать. Вернувшись, он попросил Аллана выйти из экипажа и расплатиться с извозчиком, потом вежливо предложил свою руку и провел клиента через сквер в очень оживленный переулок – здесь располагалась извозчичья биржа. Тут стряпчий остановился и шутливо спросил, понимает ли мистер Армадэль, как теперь поступить, или необходимо не испытывать его терпение и кое-чего объяснить.

– Я не вижу ничего, кроме извозчичьих экипажей, – с изумлением сказал Аллан.

Педгифт-младший сочувственно улыбнулся и начал объяснение. В Кингсдоун Крешенте это был дом, в котором сдавались меблированные квартиры. Он настойчиво попросил вызвать хозяина. К нему вышла очень милая женщина с остатками былой красоты на лице. Видимо, пятьдесят лет назад она была очень хороша собой, совершенно во вкусе Педгифта, если бы только он жил в начале нынешнего столетия. Но может быть, мистер Армадэль предпочтет информацию о миссис Мэндевилль? К несчастью, рассказывать было нечего. У нее ни с кем не было ссоры и ни одного фартинга не осталась она должна. Она уехала, и нельзя было ухватиться ни за один факт, чтобы объяснить это обстоятельство. Или миссис Мэндевилль привыкла так исчезать, или тут крылось что-нибудь такое, чего пока нельзя было выяснить. Педгифт узнал, которого числа и каким образом она уехала. Последнее, возможно, поможет отыскать ее. Она уехала в кэбе со слугой, который ходил за ним на ближайшую биржу. Эта биржа была теперь перед их глазами, к этому слуге следовало обратиться прежде всего. Сказав Аллану, что он вернется через минуту, Педгифт-младший перешел чрез улицу и сделал знак слуге пойти с ним в ближайший трактир.

Через некоторое время оба вышли, слуга водил Педгифта попеременно к первому, третьему, четвертому, пятому и шестому извозчику, кэбы которых стояли на бирже. Самые долгие переговоры проходили с шестым извозчиком и закончились тем, что коляска шестого кэба подъехала к тому месту, на котором стоял Аллан.

– Садитесь, сэр, – сказал Педгифт, отворяя дверцу. – Я нашел извозчика. Он помнит эту даму, и, хотя забыл название улицы, он думает, что может найти место, куда отвез ее, когда проедет по этому маршруту. Я рад сообщить вам, мистер Армадэль, что до сих пор нам посчастливилось. Я просил слугу показать мне порядочных извозчиков на бирже, и получилось так, что один из этих порядочных извозчиков отвозил миссис Мэндевилль. Слуга клянется, что этот извозчик честнейший человек, он ездит на собственной лошади и никогда не попадал ни в какую историю. Такие-то люди, сэр, поддерживают веру в человеческую порядочность. Я разговаривал с ним и согласен со слугой. Думаю, что мы можем на него положиться.

Поиски нужного адреса потребовали некоторого терпения. После того как проехали расстояние между Бэйсуотером и Пимлико, извозчик поехал тише и начал осматриваться вокруг. Раза два он возвращался назад, потом въехал в тихий переулок, заканчивающийся невысокой стеной, и остановился у последнего дома с левой стороны.

– Здесь, господа, – сказал извозчик, отворяя дверь кэба.

Аллан и его стряпчий вышли, и оба взглянули на дом с чувством какого-то инстинктивного недоверия кэбману. Строения имеют свое лицо, особенно в больших городах, и вид этого дома отличался затаенностью. Выходившие на улицу окна были все закрыты, а шторы на них опущены. Фасад дома казался не больше, чем у других домов на улице, но позади имелась пристройка. В нижнем этаже располагалась лавка, но на витрине, в промежутке, не закрытом красной занавесью, скрывавшей большую часть внутренности помещения от глаз, ничего не было выставлено. Сбоку была дверь лавки, тоже с красными занавесями за стеклом и с медной дощечкой, на которой стояло имя: «Ольдершо». С другой стороны дома была дверь с колокольчиком и тоже с медной дощечкой. Из надписи на ней можно было узнать, что здесь жил врач. На доске стояло: «Доктор Доуноард». Если бы камни умели говорить, то здесь они сказали бы ясно: «У нас есть секреты внутри, и мы намерены их сохранять».

– Это не может быть тот дом, – сказал Аллан. – Тут, должно быть, какая-нибудь ошибка.

– Вы лучше должны знать, сэр, – заметил Педгифт-младший со своей деловой серьезностью. – Вы знаете привычки миссис Мэндевилль.

– Я! – воскликнул Аллан. – Вам, может быть, удивительно будет слышать, но я совсем не знаю миссис Мэндевилль.

– Я вовсе этому не удивляюсь, сэр. Хозяйка в Кингсдоун Крешете сказала мне, что миссис Мэндевилль старуха. Не спросить ли нам? – прибавил непроницаемый Педгифт, поглядывая на красные занавеси у окна лавки с большим подозрением. – Может быть, за ними скрывается внучка миссис Мэндевилль?

Они попробовали сначала открыть дверь лавки – она была заперта. Они позвонили – худощавая молодая женщина, с желтым лицом, с изорванным французским романом в руках, отворила дверь.

– Здравствуйте, мисс, – сказал Педгифт. – Дома миссис Мэндевилль?

Молодая женщина с желтым лицом с удивлением вытаращила на него глаза.

– Здесь не знают такой, – ответила она резко с иностранным акцентом.

– Может быть, ее знают у соседей? – заметил Педгифт-младший.

– Может быть, знают, – сказала молодая женщина с желтым лицом и захлопнула перед ним дверь.

– Немножко вспыльчивая особа, сэр, – сказал Педгифт. – Я поздравляю миссис Мэндевилль с тем, что она не знакома с ней.

Говоря это, он перешел к двери жилища доктора Доуноарда и позвонил в колокольчик.

На этот раз дверь отворил слуга в поношенной ливрее. Он тоже вытаращил глаза, когда было произнесено имя миссис Мэндевилль, и он тоже не знал такой особы.

– Очень странно! – обратился Педгифт к Аллану.

– Что странно? – тихим голосом спросил