— Интересно, как ты разберешься с ним? Будешь ему угрожать, как он мне сегодня? — В ее голосе слышалась тревога.

— Ну конечно же, нет, глупышка. — Патрик даже рассмеялся. — Я просто собираюсь объяснить ему, что ты здесь ни при чем. Вот и все, любимая. А ты о чем подумала? Он обязательно все поймет, обещаю.

Кейт заглянула в его усталые голубые глаза, и ею овладело раскаяние. Она нагрузила его своими проблемами, не подумав о том, как ему тяжело, — наверное, еще тяжелее, чем ей.

— Прости меня, милый. Мне не стоило рассказывать тебе об этом, ведь правда?

— Брось, Кейт, ты все сделала правильно. Я обязан быть в курсе и разобраться с этим мерзким ублюдком, как Вилли его назвал сегодня. Если я не смогу его приструнить, тогда нам всем крышка, Кейт, — и тебе, и мне. Давай договоримся: ты займешься своими проблемами на работе, а я займусь Борисом, хорошо?

Кейт слабо улыбнулась.

— Я разговаривал с Ретчетом, — продолжал Патрик. — Вот свинья! Я высказал все, что думаю о нем, и объяснил ему, как вести себя дальше. Так что не волнуйся, милая, все уладится. Но имей в виду: я, скорее всего, отойду от дел, когда выйду отсюда. Да и тебе не мешало бы отдохнуть.

— Ты это серьезно? — В ее голосе прозвучало явное недоверие.

— Я знаю, Кейт, я уже много раз говорил тебе такое раньше, но сейчас все совсем по-другому, все намного серьезнее. У меня уже просто нет сил заниматься всем этим. — Он обвел рукой комнату: — Посмотри, где я вынужден торчать! Мне кажется, я заслуживаю лучшего.

Кейт видела: он устал, плохо себя чувствует и не может даже подняться с постели. Но она также понимала: он не забыл о тех, по чьей вине вынужден здесь лежать, испытывая одновременно физическую и душевную боль. Стоит ему встать на ноги — и он запоет совершенно другую песню. Однако Кейт решила оставить свои мысли при себе.

— Я тоже хочу бросить работу, Патрик. За эти несколько дней я поняла: со страной происходит что-то неладное, преступники здесь себя чувствуют гораздо лучше, чем нормальные люди. Например, Роберт Бейтман. Он никогда не окажется за тюремной решеткой. Его сочтут душевнобольным, хотя он и совершил множество тяжких преступлений. Нет, я не хочу сказать, что он абсолютно нормален, но он вменяем и вполне в состоянии отличить дозволенное от недозволенного. Ему выгодно быть больным. Его поместят в роскошную клинику, где он сможет пользоваться всеми благами жизни, в частности — персональным компьютером. Он долгие годы был социальным работником, поэтому отлично знает все свои права и сможет ими воспользоваться. А теперь поговорим обо мне. Я работала в поте лица, не жалея сил и здоровья, и какую награду я получила? Меня отстранили от работы, ибо я не умею сохранять спокойствие, когда люди, подобные Сьюзи Харрингтон, выплескивают свое дерьмо прямо мне на голову. Мое возмущение пришлось всем не по нраву. Законченная дрянь нагло издевалась надо мной, почувствовав мое слабое место, и теперь я же за это должна расплачиваться. Она разрушила мою карьеру, мне перестали доверять. Из-за чего, Патрик? Из-за единственного в моей жизни необдуманного поступка.

В ее голосе слышалось столько боли, что Патрик чуть не прослезился вместе с ней.

— Мы все решим, Кейт. Перестань убиваться, сейчас же! Ты слышишь меня? — Патрик постарался придать голосу твердость.

Она услышала не то, что он хотел сказать. Его голос выдавал его. Господи, он совсем еще слабый! Кейт наклонилась к нему, нежно поцеловала в губы, а затем крепко обняла.

— Я люблю тебя, Патрик Келли!

— Я тоже люблю тебя, девочка, и ты знаешь об этом. Не все так плохо, любимая. По крайней мере, и у тебя и у меня есть человек, которому можно безоговорочно доверять.

— Патрик, я прошу тебя, пожалуйста, скорее поправляйся. Ты мне так нужен!

— Мне лучше день ото дня, любимая. — Патрик изо всех сил старался подбодрить Кейт, хотя сам не испытывал особенного оптимизма. Для того чтобы действительно начать нормальную жизнь, ему предстояло сперва разобраться с Борисом. Лишь тогда он снова ощутит себя полноценным мужчиной, способным постоять за себя и за своих близких. Лишь тогда он вздохнет спокойно.

Но Патрик не поделился своими мыслями с Кейт. Ей и так крепко досталось.

Пришли его сестры, и Патрик как никогда обрадовался их приходу. Он боялся совсем размякнуть, если разговор с Кейт затянется. Она пострадала из-за него, и он горел желанием помочь ей как можно скорее. Борис покусился на самое дорогое в его жизни — на его женщину. За одно это ему уже нет прощения. Ему придется заплатить, и очень дорогой ценой.

Голдинг и Кейт сидели в припаркованном автомобиле на одной из улиц в восточной части Лондона. Шел второй час ночи. На улицах шумела гуляющая молодежь. В воздухе носился запах жареного лука, смешанный с запахом топленого сала и выхлопных газов. Кейт из машины наблюдала, как трое молодых людей увязались за вызывающе одетой молоденькой девушкой, почти ребенком. Девушка оглушительно вопила, но ни в одном окне близлежащих домов не дрогнули занавески.

Голдинг отхлебнул кофе и негромко выругался:

— Ей не больше тринадцати, а ты посмотри на нее. Соблазнит кого хочешь. Все при ней. Одному Богу известно, что делать с такой дочерью. — В его голосе звучало негодование. — А родители обычно спохватываются лишь тогда, когда их драгоценное сокровище похитят или изнасилуют. Да, тогда они бегут к нам, хотят, чтобы мы немедленно во всем разобрались. Меня это просто бесит. Нет, ты только посмотри на нее! Она сама напрашивается на неприятности. Маленькая шлюха!

Кейт промолчала. Она отлично знала, каково иметь дочь такого же возраста, которая и вести себя стремится примерно так же, подстрекаемая ровесницами, поскольку дает им пищу для разговоров. Дурная слава будет преследовать ее многие годы, хотя, в сущности, в чем ее преступление? Многие люди совершают куда более тяжкие грехи, а для окружающих остаются вполне благопристойными гражданами. Беда этой девчонки в том, что ей не хватает ума скрывать от людей некоторые стороны своей жизни.

Ее родители наверняка будут думать, что дочь совратили в доме друзей, у которых она оставалась ночевать. Кейт сама когда-то думала так же о друзьях своей дочери, и, как оказалось, совершенно напрасно. Возможно, эта девушка такая же искусная лгунья, как и Лиззи. Кейт никогда не сомневалась в словах дочери: если Лиззи утверждала, что была в гостях у подруги, Кейт верила, что она действительно там была. И так всегда. Кейт не позволяла себе усомниться в ее словах. Те же самые чувства, вероятно, испытывали и родители этой девушки. Ведь так хочется верить своим детям!

— Скоро поедем. Я хочу застать его тепленьким, — произнесла Кейт, отрываясь от своих мыслей.

Голдинг кивнул в знак согласия. В тусклом свете уличных фонарей он выглядел почти красавцем, и Кейт неожиданно для себя впервые задумалась о его личной жизни. Раньше подобные мысли никогда не приходили ей в голову. Кейт как-то забыла о том, что Голдинг не всю свою жизнь проводит на работе.