было в бегство. На нем действительно был только один человек. Лодка нагнала его, оба гребца ловко вскочили в челн. Что-то бухнуло в воду, гребцы, оставив челн, опять сели в лодку. Тишина. Они опять повернули к своей цели. Добравшись до утеса, они завели свою лодку в небольшую, незаметную с моря бухточку, где уже стояли несколько ранее их приплывших лодок и челнов. Затем все трое, предшествуемые рулевым, сошли на берег. В центре острова их ожидало несколько человек. Все последние, как и вновь прибывшие, были в плащах одинакового цвета и покроя. Рулевой, еще не доходя до ожидавшей его группы, резко свистнул, искусно подражая ночной птице. Ожидавшие тотчас же расположились кругом. Безмолвие было полное.

По-видимому, свистевший был старшина. Он, став в центре круга, произнес тихо: «Пароль?» И потом, подходя к каждому из остальных по одиночке, выслушивал заветное слово, подставляя свое ухо. Окончив проверку, он опять вышел в середину круга, вынул из-под плаща потаенный фонарь, кидавший небольшой круг света на землю, и тихо произнес:

— Между нами есть шпион. Он выдал себя, произнося сию минуту неправильно пароль «Сицилия»[21]. Приглашаю всех открыть ваши лица.

Старшина сам первый снял маску и отбросил назад капюшон-шапочку, покрывавший дотоле его голову: красивую голову, мужественное лицо настоящего сицилийского типа. Это был мужчина зрелых лет.

Все последовали его примеру. Он обошел весь круг, освещая каждое лицо особо своим фонариком.

— Вот предатель! — воскликнул он, остановись перед одним из собратий. — Схватите его.

Приказание было исполнено мгновенно. Старшина продолжал:

— Этот предатель англичанин. Англичанин осмелился забраться к нам, конечно, для того, чтобы выдать нашу тайну палачам народа сицилийского. Я только что потопил шпиона, который вздумал было следить за нашей лодкой, а здесь я нашел другого. Да схоронится тайна святого апостола Павла в пучине морской вместе с ее похитителем.

Виновный даже не пытался ни оправдываться, ни защищаться. Он понимал, что это было бесполезно. Ему заклепали рот, связали по рукам и по ногам веревками. Четыре человека унесли его во мрак, к обрыву утеса. Опять что-то грузно бухнуло в воду. Четыре человека, как тени, из мрака вернулись на свои места.

— Жестокая необходимость вынуждает нас поступать жестоко, — печально, но торжественно произнес старшина. — Если бы даже наш статут нас к тому не обязывал, то все-таки мы не могли бы поступать иначе ради нашей собственной безопасности, ради будущего нашей родины. Наглость наших врагов безгранична; она ужасает меня. Правительство не далее, как вчера, казнило семерых из наших... нет... я не считаю себя в праве сказать «наших братьев», хотя мученическая кончина и отказ что-либо сообщить врагам о нашем союзе служат достаточным оправданием и искуплением для них. Но я не могу назвать этих несчастных братьями, потому что они, будучи членами союза, вместо того чтобы наносить удары во имя отечества и на пользу родины, наносили удары нашим врагам, правда, но в своих личных целях: ради тщеславия, корыстолюбия, честолюбия. Я их не мог спасти от казни уже потому, что они нарушили устав, в верности которому мы все поклялись, и, следовательно, должны были подвергнуться тяжкому наказанию и с нашей стороны. Тот, кто, злоупотребляя принадлежностью к нашему обществу, облегчает себе личную месть, хотя бы за брата, за отца, должен быть смертью казнен. Все, безусловно все, должно уступать верховной, священной обязанности, добровольно взятой нами на себя: принести независимость и свободу нашей обожаемой Сицилии. Тот, кто растрачивает свои силы и энергию на достижение личных целей, те, кто безнравственными поступками позорят наше общество, как и те, кто не умеют хранить тайны братства, должны быть казнены. Тем не менее я должен заявить, что наши преступные братья, вчера казненные в Палермо, сохранили тайну общества. Простим же им остальное и помолимся Господу Богу об упокоении душ их.

— Аминь, — произнесли хором все стоящие и несколько минут безмолвствовали, мысленно молясь за казненных.

Потом снова заговорил старшина:

— Братья, нынче время для нас тяжелое: за нами следят; грозная опасность преследует нас. Среди нас есть еще новички. Да и у нас, стариков, может дрогнуть иной раз сердце. Поэтому я прошу вас разрешить мне напомнить о происхождении и целях нашего учреждения. Старинное, основанное в тринадцатом веке братство святого Павла было оклеветано впоследствии многократно. Между тем у него была одна идея, одна цель — независимость дорогой Сицилии, этого обширного острова, обильно одаренного Богом земными благами, но непрестанно злосчастного. Его население никогда не переставало стремиться к свободе и никогда не наслаждалось свободой. Мы всегда были рабами то одного, то другого чужеземца. Наши предки, принадлежавшие к братству, пытались по возможности бороться с проявлениями общественной несправедливости: они карали подкупных судей, карали мощных феодалов, давивших слабых и бедных; они мстили за обиды, нанесенные невинным и бессильным, словом, они желали общественное благоустройство и довольство обосновать на частном благоденствии. В то же время они никогда не упускали из виду высшей цели общества. Не раз удавалось им приблизиться к ее осуществлению. Но только приблизиться. Время и неудачи постепенно ослабили силы братства; целые социальные и политические катастрофы обрушивались на него. От него к ближайшему нам времени оставалась только одна тень. Тогда-то некоторые задумали реформировать братство. Оно вновь возникло нынче в виде конгрегации дворян[22]. Но эта форма служит только внешним прикрытием. Под благотворительной деятельностью кроется более глубокая и широкая, тщательно замаскированная деятельность — патриотически-освободительная. Мы, верные заветам наших отцов, воодушевлены одинаковыми с ними стремлениями и желаниями. Мы преследуем цели наших предков, только добиваемся их иными средствами. Мы многое уже совершили; совершим еще больше. Города и провинции Катанья, Кальтажироне, Минео уже присоединились к нам. В Мессине и Палермо наших очень много. Нам недостает только одного — верховного вождя. Здесь теперь собрались представители всех провинций. Я позволю себе предложить вам лицо, вокруг которого мы можем организовать наш центр.

Слушатели стали перешептываться между собой. Очевидно, что их любопытство было сильно возбуждено и они с великим нетерпением ждали дальнейших объяснений. Старшина продолжал:

— Нам необходимо — и для собственной пользы, и ради устранения вмешательства Европы — организовать правительство прочное, твердое, и, конечно, мы должны руководствоваться принципами преемственного легитимизма. Всякое увлечение утопиями может повредить благороднейшему предприятию. Идея должна оставаться всегда независимой и от личности, и от имени. При настоящих обстоятельствах нам следует остановиться на имени, которое гарантирует нам успех в борьбе с англичанами, может быть, в войне с англичанами даже... — Оратор