— Ваш лучший молодой мечник теперь я, Ваше Величество, — Кори почтительно опускается на одно колено.

Разговоры прекращаются уже во всех углах парадного зала. Сид, застывший за спинкою трона, оглядывается по сторонам и понимает, что дело плохо. Если что, мальчишку живым он не вытащит. Нет ни одной правой руки в этих четырех стенах, которая не лежала бы сейчас на рукояти меча. Все ждут только «Ату его!» со стороны королевы.

— Я хочу знать, почему ты так поступил, молодой Дар-Эсиль, — сладострастно тянет Ее Величество. Ее давно так хорошо не развлекали. — И берегись, если твой ответ не понравится твоей королеве.

Нет, мы точно отсюда не выйдем. Чтооо? Что он говорит королеве?!!

— Потому что следующим лорд-канцлером Аккалабата буду я.

— Что ж… Не исключено.

Напряжение отпускает Сида, когда он слышит, как на последних словах королевы десятки мечей в разных уголках огромного зала опускаются в ножны, и почти физически чувствует, как разжимаются пальцы под гардами, как выравнивается дыхание, замедляется внутреннее время под черными и фиолетовыми орадами.

Кори присасывается к вытянутой в его направлении руке, преданно взглядывает из-под ресниц.

— Я счастлив служить Вам, моя королева. Как мой отец, как все Дар-Эсили… я люблю Вас, я глубоко почитаю Вас, я Ваш до последней капли моей крови, — бормочет он.

Сиду кажется, что пол разверзается у него под ногами. Что я скажу Хелле? Рука королевы опускается на голову мальчишки.

— Хоть один образумился, слава Лулулле.

По углам раздаются одобрительные возгласы. Дары Аккалабата не любят перемен. Очередной Дар-Эсиль за спинкою трона — не самое худшее, что может произойти с Империей. Можно сколько угодно строить планы по смене династии лорд-канцлеров, но лучше, чтобы все оставались на своих местах.

А объединение в одном лице лорд-канцлера и лучшего бойца Империи — это даже интересно, это очень интересно и многообещающе. Потому что давно не было войн на юге, и восточные итано давно не восставали, и давно пора поразмяться. Особенно деткам. Разумеется, если будущий верховный лорд королевства будет любить помахать мечом — это к лучшему. И другим даст волю. Так что Дар-Пассерам придется поумерить своим претензии. Дары Аккалабата не любят перемен. И это написано на их лицах.

Королева поворачивается к лорд-канцлеру, шутливо грозит ему пальцем:

— Лорд Дар-Эсиль, ты ни чуточки не изменился! Все тайны, все заговоры… сюрприз, конечно, приятный, но…

Она резко меняет выражение лица и угрожающим шепотом произносит:

— Больше не смей пугать свою королеву. Голову снесу.

От ее холеных ногтей на запястье у лорд-канцлера остаются глубокие царапины. Он почтительно наклоняет голову:

— Прошу простить меня, моя королева. Я не привык демонстрировать то, что еще не готово. Не люблю незавершенности. Ваше Величество должны получать все лучшее, и в готовом виде.

И без перехода — сразу — пока она не успела опомниться:

— Кори может идти?

— Ты свободен, маленький проходимец. Иди — готовься быть нашим лорд-канцлером.

Прежде чем разогнуться, Кори еще раз касается лбом холодного пола и поэтому не видит, как губы королевы выразительно очерчивают — для всех находящихся в зале лордов, для всех даров и тейо Аккалабата — приказ: «Не трогать!» Этот беззвучный приказ — его охранная грамота, но он о ней не знает.

Сид возносит мысленную благодарность святой Лулулле и возвращается к самой страшной мысли этого дня: «Что я скажу Хелле?»

Кори Дар-Эсиль, будущий лорд-канцлер Аккалабата

Да, домашние явно не в восторге. Но мне уже все равно. Они не слышали того, что нес Эрл перед нашим боем, и я не собираюсь им рассказывать. Хотя они могли бы и сами разобраться, прежде чем предполагать во мне худшее.

— Как ты мог это сделать? — Медео сжал кулаки и готов броситься на брата.

Медео ваш… дурья башка. Ну его к Чахи под хвост.

— А что мне еще оставалось? Либо я его, либо он меня. Ты предпочел бы последнее?

Одного лорда Дар-Эсиля хватит… Дар-Эсиля хватит… хватит.

— Эрл — хороший парень, с ним было интересно… а ты… ты… свинья.

Пора и честь знать… честь… знать.

— Думай что хочешь.

Кори отворачивается и идет к двери.

Медео даже всхрапывает от ярости, он подбегает к Кори и лупит его кулаками по спине.

— Свинья! Свинья! Свинья!

Поживете, как говорится, нормальной жизнью… нормальной… жизнью…

Кори всего на год старше, но хватка у него железная. Он выкручивает руки Медео за спину, заставляя того опуститься на колени, и с чувством тыкает несколько раз носом в каменный пол.

— Заткнись! Заткнись! Заткнись!

Оставляя всхлипывающего брата одного в комнате, он не может удержаться, чтобы не бросить ему напоследок:

— Можешь пойти поработать у него поводырем. Пассеры оценят.

…полноценного наследника нет… нет… нет…

* * *

— Кори, загляни ко мне в комнату.

— Хорошо, мама.

Когда он входит, Леди Хелла даже не поворачивает головы, она расставляет в вазе только что срезанные циконии — последние в этом году.

— Зачем ты его покалечил?

…всегда держалось на мечах Халемов…

— Он заслужил.

— Должна быть причина. Отец сказал, что мальчик вряд ли сможет нормально двигаться и практически ничего не видит. Ты снес ему полчерепа. За что?

…А их больше нет.

— За дело.

— Кори, при твоем уровне контроля оружия ты мог выбрать более гуманный способ показать свое превосходство.

…никто из главной ветви Эсилей не уходил под дуэм… А надо бы… Речь идет об Элджи… никудышный мечник… мы его хорошо пристроим.

— Я не хотел.

— Что не хотел?

…слишком долго… с твоей матерью, прежде чем забрать ее — или кем там он был — под дуэм…

— Выбирать более гуманный способ.

Мать методично ломает стебель циконии, пока от него не остаются мелкие щепки. Затем также тщательно крошит цветок. Прямо на черно-белые матовые квадраты пола. Все это в гробовом молчании. Наверное, надо тоже молчать, но Кори хочется как можно скорее доползти до постели.

— Мама?

— Я жалею, что учила тебя.

А место лорд-канцлера для Аккалабата не менее важно, чем королевский трон.

Кори сидит у себя в комнате на кровати. Перед ним валяется перевязь, орад, безрукавка с небольшим пятном крови слева под мышкой, невычищенные мечи. «Тургун меня убьет, — безрадостно думает Кори, — Завтра почищу». И попрошу, чтобы убрали эту жуткую клумбу под окнами, на которой до поздней осени одуряющее пахнут циконии. Пусть мама пересадит к себе под окно и нюхает. И пусть думает обо мне что угодно, потому что я не могу и никогда не смогу ей сказать, что Элджи собирались отдать под дуэм, и Медео тоже, и нас всех считали неудачниками. И если бы я не сделал того, что сделал сегодня, так бы и случилось. Я буду как отец. Защищать свою семью: дурашку Элджи с его вечно растрепанной гривой, маленького наглеца Медео, маму…