Алиенора молилась на коленях у раскрытого окна, телом ощущала тепло весеннего солнца и была равнодушна к нему. День стоял чудесный – со светлым дождем из цветочных лепестков, осыпающим сады, и ароматом растущей зелени, – но ее ничто не волновало.

Три дня назад она похоронила Ричарда с королевской помпой и пышностью, и теперь его тело лежит в свинцовом гробу, закрытое от света. А она существует в немой пустоте, потому что только так может выжить.

Рихенза осталась с ней, чтобы утешить и составить компанию, а также аббат Тюрпене. Показал себя надежным соратником и Хью, епископ Линкольна. Когда Алиенора прибыла в Фонтевро, то он уже ждал ее там, ибо услышал новость о смерти Ричарда и тут же поспешил в аббатство. Хью помог провести обряд похорон.

Каждый день королева рассылала письма, призывая вассалов хранить верность и принести присягу Иоанну. Она трудилась до тех пор, пока изнеможение не валило ее с ног. Только так и выживала. Едва открыв глаза поутру, она снова погружалась в работу.

И постоянно молилась, поскольку молитва для нее стала единственной связью с Ричардом. Преклонив колени у его могилы, просила Бога благословить и спасти душу сына.

Вот и сейчас она молилась у себя в покоях, снова и снова повторяла слова, ставшие для нее единственным утешением, и раскачивалась в такт с биением своего сердца. Не сразу королева осознала, что кто-то нежно, но настойчиво подергивает ее за рукав.

– Бабушка, ты слышишь меня?

Открыв глаза, Алиенора, еще в молитвенном трансе, попыталась сосредоточиться.

– Да, – произнесла она утомленно, – в чем дело?

Королева предположила, что речь о еде. Рихенза старалась накормить ее, но аппетита у нее не было.

– Дядя Иоанн приехал. Он хочет видеть тебя.

У Алиеноры свело желудок. Она ждала его, но не знала, что почувствует при встрече с ним. Ее последний живой сын.

– Дай мне минуту, чтобы собраться с мыслями. Сначала я закончу молитву.

– Я могу передать ему, что тебе нездоровится, – предложила Рихенза.

Алиенора мотнула головой:

– Для этого я вполне здорова. – Она пожала руку внучки. – Благослови тебя Бог, дитя, иди же.

Рихенза вышла из комнаты, закрыла дверь и увидела Иоанна. Он шел самоуверенной, почти наглой походкой. Запоздало сообразив, что ей положено опуститься перед ним на колени, она поклонилась.

Снисходительно улыбаясь, он жестом велел ей подняться.

– Где госпожа моя матушка, племянница?

– Она молится, сир, – ответила Рихенза, – но знает, что вы прибыли, и скоро примет вас. – И решительно встала спиной к двери.

По лицу Иоанна пробежала тень раздражения.

– Тогда я подожду. И нет нужды стоять здесь, словно воинственный ангел с мечом. Моя мать вполне способна защитить себя, да я и не намерен причинить ей вред. – Он фамильярно ущипнул ее за подбородок, сжав пальцы чуть сильнее, чем требовал шутливый жест, и, отодвинув ее в сторону, распахнул дверь.

Алиенора почувствовала дуновение сквозняка в спину, догадалась о появлении Иоанна, но молиться не прекратила. Только когда молитва подошла к концу, встала и обернулась.

Несмотря на то что ее предупредили о его приходе, ей трудно было видеть Иоанна. Сама того не замечая, она искала в его лице черты Ричарда. Может, в глазах есть что-то отдаленно похожее и в его позе… но больше всего в облике Иоанна она узнавала Генриха.

– Мне доложили о твоем приезде, но я не ожидала, что ты сразу придешь ко мне.

Сын остался стоять у входа, и Алиенора подумала, уж не ждет ли он, чтобы она опустилась перед ним на колени. На публике, как часть формального ритуала, она сделает это, но не у себя в покоях. Подойдя к сыну, королева положила руки ему на плечи.

– Я рада тому, что ты приехал, – сказала она. – Ты был в моих мыслях и молитвах.

Его ответные объятия были неловкими, а тело – скованным.

– Не могу поверить известию о Ричарде, – произнес Иоанн. – Никогда не думал… Это так внезапно. Как будто в твоей жизни всегда была гора, и вдруг ты поднимаешь взгляд, а ее нет. – Отодвинувшись и упорно глядя в сторону, он поправил котту.

– Не думай, что, будучи самым младшим, ты самый меньший, – проговорила Алиенора, полагая, что это и есть причина его неловкости. – Я всегда буду поддерживать тебя и теперь, когда настала твоя очередь править королевством, сделаю все, чтобы защитить и укрепить тебя на троне.

– Благодарю тебя, мама. Я скакал сюда во весь опор, но не могу остаться надолго. Мне нужно многое сделать, и времени на скорбь не остается. Промежуток между смертью одного короля и коронацией следующего всегда опасен, и мне на самом деле потребуется твое содействие во всех сферах.

Алиенору покоробила его прямолинейность, однако именно так вел себя его отец перед лицом смерти: отодвигал ее в сторону, притворялся, что ее нет.

– Казна надежно укрыта в Шиноне, но у меня уже появились соперники: к моим границам выдвинулся Филипп Французский, а также мой дорогой племянник Артур с матерью. Констанция хочет добыть своему отродью Анжу и графство Мэн.

– Артур – брат твоего сына и мой внук, – напомнила ему Алиенора.

– Все равно он отродье. – Иоанн с подозрением прищурился на мать. – Так ты поддерживаешь меня или нет?

– Конечно поддерживаю. Я никогда не предпочту Артура тебе, ты же мой сын, плоть от плоти моей. В моих глазах, в моем сердце и уме Артур не имеет на трон никаких прав, лишь на Бретань. Но при этом все равно приходится мне внуком.

– Родня он или нет, а попытается урвать столько, сколько сможет.

Алиеноре казалось, что она подушка, из которой вытащили всю набивку. Охватившее ее безразличие ко всему было почти непреодолимым, но королева попыталась вырваться из его плена:

– Просто скажи мне, чего ты хочешь, и я это сделаю.

– Я хочу, чтобы ты присмотрела за Анжу и Нормандией. Хочу, чтобы ты гасила любые мятежи, пока я занят в других местах. В этом тебе пригодится Меркадье. Он знает, что делать. Используй лучших гонцов – немедленно посылай мне новости обо всем, что ты предпринимаешь, потому что тогда я смогу решить, как действовать самому. Необходимо, чтобы ты держала своих вассалов в узде. Ты должна съездить в Аквитанию и принять от них оммаж, а потом отправляйся к Филиппу Французскому, поклянись ему в верности за Аквитанию. Но все крупные решения оставь мне.

Когда-то Алиенора возроптала бы от такого обращения. Она бы зубами и ногтями боролась за право принимать участие в таких решениях. Но это было до того, как ужасная, преждевременная смерть Ричарда сломила ее дух. А разжечь угасший огонь от Иоанна – нет, не получится.

– Как тебе будет угодно, – устало произнесла она.

Сын коротко кивнул в знак того, что принял ее ответ, и удалился в свои покои.